Подобные ситуации возникают не только благодаря традициям, но и благодаря тому, что в семьях маронитов женщинам отводят ведущую роль. Это обстоятельство сильно отличает маронитов от остального арабского мира, в котором равенство полов скорее исключение, чем правило.
«В маронитской общине позиции женщин очень сильны, и это резко контрастирует со всем остальным окружающим арабским миром. В семье женщина играет очень важную роль и пользуется большим влиянием. Тому несколько причин. Часто это объясняется тем, что женщина остается в своей стране, в то время как ее муж зарабатывает на жизнь за границей. Она символизирует собой целостность семьи. Между отцом и матерью существуют отношения равных. А в условиях, когда отец отсутствует, мать зачастую выполняет функции главы семьи…»
Когда семья переехала в Бейрут и поселилась в городской квартире, Карлосу было 6 лет. В этой квартире он прожил до 17 лет — до 1971 года. К тому времени он получил среднее образование, окончив коллеж Нотр-Дам, престижное учебное заведение, которым руководили иезуиты. Выбор его был предопределен религией и семейной культурой.
«Мои отец и мать — марониты, то есть католики Ближнего Востока. Оба они верующие. Моя мать очень набожна. Мы жили в нормальной религиозной обстановке. Мы не фанатики, мы открыты для ислама и других религий. Религия занимает важное место и в школе, и в семейной жизни. В Ливане религия — это часть общей культуры. В стране проживают друзы, сунниты, шииты, марониты, православные, армянские католикосы. Религия — это фактор национальной самоидентификации. В моей жизни всегда присутствовала религия. Я воспринимаю ее не как принуждение, а как образ жизни…»
В 1960 году Бейрут, процветающий, оживленный, залитый солнцем, был очаровательным городом, любимым туристами и являвшимся к тому же финансовым центром диаспоры и других стран региона. Ливан еще считался «Швейцарией Среднего Востока». Карлосу Гону удалось избежать жизни в условиях войны. Беспорядки, вызванные засильем палестинцев и вмешательством соседних Израиля и Сирии, начались лишь в 1973 году. Собственно гражданская война, разделившая Бейрут надвое, в результате которой в центральной части города не осталось камня на камне, разразилась в 1975 году.
«То, что произошло между 1975 годом и началом 90-х годов, не было чем-то особенным в истории Ливана. Бейрут действительно был разрушен, но аналогичные события происходили и в середине XIX века. В истории Ливана всегда присутствовали неуверенность в завтрашнем дне и риск. Война затронула меня, потому что в Ливане у меня осталось много родственников и друзей, и я беспокоился о них. Я прожил в Ливане 11 лет, и мне было больно видеть, как страна разрушается в многостороннем конфликте: палестинцы против ливанцев, христиане против мусульман, Израиль против Сирии. Этот конфликт был бессмысленным, и с уверенностью можно было сказать, что победителей в нем не будет. Важно было лишь одно: кто больше потеряет…»
