- Кури.
Виталий придвинул пепельницу. Васька не спеша достал мятую пачку «Беломора», вытянул кривую папиросу, поправил ее и, закурив, откинулся на спинку стула, потом вопросительно посмотрел на Виталия.
- Трудный у меня к тебе разговор, Вася, - не спеша проговорил Виталий.
- Ясное дело, - снисходительно согласился тот. - Уж ваша служба такая.
- Дело не в службе. Вот однажды ты мне сказал, что душа у тебя рваная. На ветер сбрехнул, чтобы отвязаться, или на самом деле так думаешь?
Васька нахмурился.
- Какая она, меня одного касается. Ваше дело, конечно, с какой стороны загребать, но я уже битый, понятно?
- Не те били и не за то.
- Ничего. Я тоже не туберкулезный. Долги плачу. А кому меня за дело бить, такой еще не родился.
До этого момента Виталий волновался, словно ходя в потемках, на ощупь, но сейчас он вдруг почувствовал, как нащупался нерв в их разговоре, и, радуясь и боясь сорваться, заволновался еще больше. Голос его дрогнул совсем невольно, и Васька впервые насторожился.
- Человек этот родился давно, - тихо произнес Виталий, хотя они с Васькой были одни в комнате. - Родился и… погиб. Ты забыл…
Лицо Васьки потемнело, глаза сузились, и вдруг задергалась исполосованная шрамом щека. Он прижал ее ладонью. Виталий ожидал крика, но Васька прохрипел сразу вдруг осевшим голосом:
- А об этом я только знаю, понятно? И все. И амба. И смерть.
- Значит, помнишь… - Виталий тоже волновался. - Значит, помнишь… - медленно повторил он. - Это еще хуже. Ты однажды назвал мать предателем.
Васька замер, и только опять задергалась щека, и он яростно прижал ее рукой.
- …А она просто слабая. И она всегда носит то кольцо, - медленно, с усилием продолжал Виталий. Ему было почему-то трудно все это говорить Ваське. - А предатель - ты.
Васька медленно процедил сквозь зубы:
- Врешь…
- Не вру, - Виталий покачал головой. - Я знаю, почему ты не отдал им то кольцо, хоть и обещал. Ты увидел, как мать плачет над ним, и только тогда понял, от кого оно. И тогда тебя порезали. А потом ты отомстил.
- Долги плачу, - с мрачным упорством повторил Васька. - Христосиков теперь нет. Все на небе.
- Это верно. Христосиков нет, и долги надо платить. Но какой монетой?
- Той же самой! - с вызовом ответил Васька. - Можно даже покрупнее.
- Тут хорошо бы посоветоваться. Но друг у тебя того не стоит, чтобы с ним советоваться. Да и подруга…
- Ее не трогайте.
- Ладно. Но… - и Виталий неожиданно спросил: - Ты мать ее знаешь?
- Ну, допустим.
