- Я принимаю твое решение, - сказала Моргана.
- Да будет так, - сказал Артур, и я едва узнал его голос. После этого, не говоря больше ни слова, он внезапно встал и вышел вон.
23
- Говорила ли тебе что-нибудь обо мне твоя мать, Мордред?
- Да, государь. Она сказала мне, что ты ее воспитал. Что ты - единственный человек, кого она когда-либо любила. Что она любит тебя как отца, мужа и учителя и что ты любишь ее - как ребенка. Что ты - настоящий владыка Логриса, возносящий и низвергающий королей, и что ты создал Круглый Стол. Она сказала также, что ты помог мне родиться и еще - что ты мой враг.
Мы были одни в зале Кардуэльского дворца. Моргана привезла ко двору оружие против Логриса, которое она тщательно готовила в течение двенадцати лет. Но это оружие не сознавало само себя. Слишком умна была Моргана, чтобы ставить перед Мордредом какую-либо определенную цель, потому что тот, кто ищет какой-либо цели, рано или поздно обнаруживает себя. Несомненно, она медленно, каплю за каплей вливала в его душу смертельный и тайный яд, о котором он даже и не подозревал; она исходила из того правила, что используемые определенным образом чистые помыслы являются оружием более прочным и опасным, нежели самое коварное и обдуманное лицемерие. Поэтому Мордред должен был расположить к себе и ввести в заблуждение Артура, двор и меня самого не вопреки своим искренним чувствам, а именно благодаря им. Это была угроза гибели, которую несет в себе невинность, опасность предательства, таящаяся в самом прибежище верности. Но, с другой стороны, я смог бы расстроить все эти планы именно в силу их двойственной природы.
- Мордред, а ты сам - враг мне и Логрису?
- Почему ты спрашиваешь, государь? Разве я здесь не для того, чтобы показать себя достойным Круглого Стола? А если бы я и был им - к чему тебе бояться ребенка, не имеющего ни власти, ни опоры?
- Знаешь ли ты, кто твой отец?
- Да, - Артур Логрский, король. Я также знаю, что должен сохранять это в тайне от всех, кроме тебя, потому что мои родители являются братом и сестрой, а это преступление в глазах людей.
- Ты сказал мне, что я люблю Моргану как ребенка. Ты просто повторяешь слова своей матери или ты вкладываешь в эти слова некий смысл? Он смутился и опустил голову. Какое-то время он молчал, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать. Наконец ответил:
- Нет, я не вижу в этом никакого смысла. Ибо моя мать любила только одного человека, - но не меня, а для моего отца, если он знает о моем существовании, я могу быть лишь предметом позора и стыда.
