— Ага, — весело кивнул Жорка, довольный, что его таланты увидели. — А знаешь, я ведь в Одессе родился и вырос. У меня погоняло не просто так.
— А чего же ты из своей солнечной сытой Одессы сюда смылся? — удивился Ивлиев.
— Сытая, говоришь? — вдруг помрачнел Жорка. — Ты еще скажи, что она веселая и беззаботная. Я тебе по секрету расскажу, Васек. Да ты и сам туда пока не стремись. Тяжелые времена для Одессы наступили. Меня, конечно, это не касается, но там столько ухарей и жиганов собралось на единицу населения, что на всех куска хлеба с маслом уже не хватает. Я бы, конечно, прокормился, не сомневайся. Талантов хватает. Но я другого боюсь. Боюсь, что государство в один прекрасный момент хлопнет мозолистой рукой по начальственному столу и скажет: «Хорошо, босота! А не слишком ли вы тут раздухарились, гопники?» И знаешь, что будет?
— Не знаю, — покачал Ивлиев головой. — То же, что и сейчас, только усилят уголовный розыск кадрами и станут методично и планомерно бороться с преступностью в городе.
— Да хрен тебе! — блеснул глазами Жорка. — Планомерно! Нагонят вертухаев, фронтовиков с волынами в карманах и начнут истреблять всех подчистую. Временно, учитывая сложность ситуации, как говорится в газетах. А когда временно, то все средства хороши. И никто себя не станет утруждать судебными заседаниями и сбором доказательств, что Миша Корень и Петя Тумба в состоянии алкогольного опьянения случайно вытащили из кармана тети Зои кошелек с ее кровными. Понял, нет? И я не очень хочу, чтобы одним приятным летним утром мой холодный красивый труп нашли в подворотне с дыркой во лбу. Я лучше отсижусь здесь, лучше лет пять зону потопчу, если приведется, но выйду живым и в меру здоровым. А сюда я перебрался… нет, не так. Сюда я драпанул из Одессы потому, что у меня тут тетка жила и возможность имелась прописать меня к ней. Только полгода назад она померла, вот и кукую один в четырех стенах. Ну что, составишь мне компашку?
Сегодня его путь пролег мимо забора больницы, в которой он недавно лежал со своим ранением. Ивлиев сбавил шаг и стал смотреть на аллею больничного парка, на лавочки. По аллеям неспешно прохаживались больные в халатах и клеенчатых тапочках. Не очень хорошо получилось с Таней, подумал Василий. Конечно, если бы все свелось только к улыбочкам и конфеткам в подарок к чаю, то вроде и ничего. Посмеялись и расстались. Но та ночь в ординаторской, когда он Таню оставил, чтобы позвонить во Львов! Хоть ничего и не было, но провести ночь, лежа рядом с девушкой, — это все равно какие-то обязательства. Она-то себя чувствует уязвленной.
