Дорога без конца (без иллюстраций) | страница 2
В общем, наступил «золотой век». Армия была грозна и могуча, экономика на подъеме, негусы и расы послушны престолу, церковь согласилась с тем, что она хотя и не вторая, но и не первая, крестьянство не роптало, язычники охотно учились исповедовать Христа, и думалось людям, что это навсегда. На престоле в то время пребывал юный Либнэ Дэнгэль ака Давид II, ставший царем царей 2 августа 1508 года, в 11 лет, а реально – и, к слову сказать, очень недурно, - за подростка, редкого, к слову сказать, шалопая и мажора, правила страной его бабка, вдовствующая императрица Елена. Она, будучи политиком от Бога, и обратила внимание на еще только-только зарождающуюся опасность: на северо-востоке вновь начали поднимать голову кочевники-мусульмане в набирающем силу султанате Адале. Сами султаны, правда, вели себя очень прилично, по-прежнему аккуратно платя дань, но с ними понемногу переставали считаться. Великий Дом Уоласма зачах, жалкие султаны теряли авторитет, их душили, резали, топили, реальной же властью была армейская верхушка – эмиры, командиры наемных отрядов, менявшие монархов по своему усмотрению и время от времени осторожно гадившие на границе. Конечно, комариные укусы, не более того, тему быстро закрывали на корню дружины пограничных баламба-расов (маркграфов), а если люди пустынь наглели, Империя рычала громче, и все опять приходило к знаменателю, но именно в это время в регионе возник, так сказать, «османский фактор». Могущественная Порта, недавно решившая вопрос с Новым Римом, считала нужным вернуться к исполнению заветов Пророка и в отношении африканских христиан, официально обвинив мамлюков Египта в «примиренчестве и ревизионизме». В чем-то, конечно, правильно: султаны Каира поддерживали с Империей наилучшие отношения, поскольку так далеко на юг их аппетиты не простирались, а эфиопы умели держать в руках сомалийскую голытьбу, грабившую египетские торговые суда. Но в понимании турок, прицелившихся на Египет, а главное, позиционировавших себя как лидеров всемирного джихада, вся эта прагматика, естественно, за отмазку не канала. Планы похода на Каир находились еще в стадии разработки, а в эритрейских и сомалийских песках уже вовсю шастали «простые купцы и обычные проповедники». просвещавшие вождей и эмиров на предмет геополитики. Нетрудно понять, какой отклик вызывала турецкая пропаганда, помноженная на богатые дары, намеки на возможную добычу и жажду мести за старые поражения, в шатрах местной знати и эмирских дворцах, а когда под ударом войск Порты невероятно быстро рухнуло могущество мамлюков, кочевникам стало окончательно ясно: люди говорят дело. В 1516-м, получив из Стамбула два ружья, великолепное зеленое знамя и фирман на ведение джихада от имени Порты, эмир эмиров Махфуз, «сильная рука» Адале, плюнул на запрет своего как бы владыки и, созвав немалое ополчение, атаковал Империю, но близ границы столкнулся с имперской гвардией, ведомой юным Либне-Дэнгэлем, вопреки мнению бабки и Совета настоявшего на том, чтобы лично возглавить войска. По общему мнению и арабских, и амхарских хронистов, все шансы были у мусульман. Для 17-летнего императора этот поход был первым, ничем, кроме пива, девочек и (о ужас!) недавно появившегося табака он по жизни не интересовался, а эмир эмиров славился военным талантом и удачливостью. К тому же и войско у него было намного больше эфиопского, да и фирман халифа правоверных поднял боевой дух кочевников по самое не могу. И тем не менее, джихад не прошел. Мажор или нет, Либне Дэнгэль оказался хорошим лидером, поразившим своим мужеством даже бывалых гвардейцев, да и профессиональные воины всяко лучше ополченцев. Так что масса врагов никого не напугала, а когда монах-воин Гэбрэ-Андреас, которому в свое время вырвали язык за какое-то прегрешение, отсек голову Махфузу и торжественно бросил ее под ноги императору, мусульмане дрогнули и побежали. Молодой же победитель с триумфом вернулся в столицу, Гондэр, и опять с головой ушел в юношеские радости, окончательно послав к воронам духовенство, ворчавшее, что негус-нэгести – персона священная и должна подавать пример подданным, поскольку полагал, и полагал вполне справедливо, что дело императора воевать и резвиться, а на все остальное есть бабушка.