Твердое дерево прижимается к моей щеке, когда я поворачиваю голову в сторону и заставляю слипшиеся от алкоголя глаза открыться. Яркий солнечный свет опаляет сетчатку глаза, в то время как я искоса смотрю и пытаюсь сфокусировать свой пристальный взгляд на входной двери хижины. Через маленький стеклянный квадрат вверху массивной дубовой двери неясно вырисовывается лицо того, кто обычно сдержан и спокоен, его истинная сущность спрятана за маской манер и безразличия. Хотя не сегодня. Сегодня лицо Люка демонстрирует все его эмоции открыто, и даже в моем чуть ли не полудохлом состоянии я вижу, что он в состоянии гребаной ярости.
— Вставай, возьми себя в руки и будь в «Лодже» через тридцать минут или я возьму циркульную пилу и разнесу в щепки твою драгоценную хижину, — заявляет он, в его тоне обещание, а не угроза. Маска Люка мягко возвращается на место с каждым словом, что он выдавливает из себя, пока стоит и смотрит на меня, как на таракана. Я остро ощущаю его презрение даже через барьер стекла и толстой древесины, но это ничего не значит для меня.
Улыбка медленно ползёт с одной стороны его рта. Даже с расстояния между нами и затуманенным алкоголем взглядом, я могу видеть проблеск острых белых зубов, когда его губа искривляется обратно, а также вспышку тёмных искр, когда его глаза сияют как оникс.
— Если ты не хочешь утверждать права на свой новый симпатичный трофей, я уверен, что ей понравится быть дополнением к моему стенду в подвале.
Его слова, его намеренья и его разнузданное предупреждение бьёт меня прямо под дых, распространяя огонь по венам, который сжигает последние остатки алкогольного опьянения, как будто подпалили фитиль фейерверка.
Мгновение — и я на ногах, бросаюсь к двери, широко открываю её и реву ему в спину, в то время как он шагает прочь по высокой траве.
— Тронь её, и я буду носить твои внутренности как ремень.
Он не оборачивается, но поднимает одну руку в пренебрежительном жесте.
Ублюдок точно знает, на какие точки нужно надавить, и пока я наблюдаю, как его одетая в костюм фигура исчезает за деревьями, меня поражает видение утонченных изгибов, заключенных во влажный белый хлопок, проделывающее те же самые вещи, что и вчера.
Я наблюдал, как Каллиан без усилий прокладывала свой путь через лес, ни разу не поколебавшись или не оглянувшись назад. Она передвигалась так, как будто плыла по воздуху. Беззвучно, не спотыкаясь, не оставляя ни единого следа, доказывающего, что она хотя бы ещё раз была передо мной.
