"Гадина. Ленивая тварь. Учиться она собралась. А мать кто содержать будет? Я тебе патлы повыдергаю. Вали, давай. Шалава малолетняя. Будь ты проклята, мать бросать. Проклятаааа".
Вздрогнула, кусая губы до мяса и глотая слезы. Истинное проклятие — это воспоминания. Особенно когда тоска и время из недостойного родного человека все же высекают идола, по которому абсурдно и неправильно скучаешь до слез. Ищешь и выбираешь те самые крохи-минуточки, когда он был этих слез достоин. Я ей деньги посылала и соседке звонила узнать, как там мать, но та сказала, что она все равно все пропивает, и я начала слать деньги бабе Тане, чтоб та ей хотя бы еду приносила. А теперь все внутри скрутилось в спираль ломаную — вдруг не увижу ее никогда больше? Вдруг умру я здесь и не скажу ей, что простила и любила ее всегда?
Где-то рядом послышались женские истошные крики. Да, я не одна жертва здесь. Поначалу это вроде обнадеживало, а сейчас пугало еще сильнее, потому что — какую власть нужно иметь, чтобы выкрасть столько девушек? А нас было немало. Я успела примерно мысленно посчитать голоса по стонам и рыданиям. Надежда на то, что меня найдут или вдруг появится полиция, таяла с каждой секундой. Куда они нас привезли? А может, они нас на органы пустят? Сколько людей сейчас пропадает по всему миру, и не находит никто. Сама видела объявления на столбах и в интернете. Захотелось спрятаться, забиться в угол и маму звать, как в детстве, когда она, еще не настолько убитая алкоголем, обнимала и прятала мое лицо на своей мягкой груди, и шептала, что все это плохой, дурной сон. Все пройдет с первыми лучами солнца. Просто ночью все кажется намного страшнее. Это потом она начнет меня выгонять из дома то за водкой, то чтоб не мешала с хахалями кувыркаться.
С моей головы содрали мешок, и я задохнулась от ужаса, увидев людей с лицами в белых масках с прорезями и с факелами в руках. Повертела головой, всхлипнув от ужаса, все тело мелко задрожало — мы оказались на берегу реки, и мои глаза расширились, когда увидела несколько лодок, украшенных красными цветами (откуда только взяли в это время года?), качающихся на волнах. Неужели нас утопят?
О боже, я не знаю, что это могло быть. Не знаю, где я. Не знаю, за что. В который раз хотела закричать и не смогла. Они мне рот заклеили то ли скотчем, то ли какой-то липкой лентой. Получалось лишь мычать, но и за это толкали и били.
— Она. Насчет волос не знаю — у нее метка на теле. Как и у остальных. Может, мне еще в паспорт посмотреть? Нам за это не платят. Нашли-привезли-отдали. Все.
