Соответственно, благородные и неблагородные дамы в городе были рады видеть наших офицеров в гостях. В городе было весело, шумели рестораны и трактиры, каждый вечер гремела музыка, тратилось немало серебра. Армейские патрули были заняты круглые сутки, наводя порядок на улицах.
Я забрал в обозе багаж и расположился с удобствами. Но было не до городских соблазнов. Сначала я писал подробный секретный рапорт об освобождении дракона, затем - рапорты о каждом дне рейда. После этого я решил отдохнуть, и не вообще появлялся в городе.
Наш полк на всякий случай не ввели в Зеледарну, а расположили в палатках за городской стеной - места в городе для всей армии не хватало. Артиллерия и войска отдыхали перед переброской на другой фронт. Часть офицеров, пользуясь окончанием военных действий, испросила разрешение квартировать в городе. Я отказался переехать и жил в палатке в расположении полка. Наргон нашел для палатки маленькую печку, Хуга усердно топил ее дровами, и я проводил дни в тепле. Обычно я весь день читал взятые с собой в багаже книги, лежа на походной кровати. Также, я суммировал для себя в тетради опыт осенне-зимней кампании. Кроме стратегических размышлений и тактических находок, требовалось записать личные впечатления.
Отступление многому научило меня. Хотя и сын крупного землевладельца, я до войны мало сталкивался с разбоем и грабежом мирного населения. Но за первую луну наступления я приказал вздернуть человек пятьдесят насильников и мародеров безо всякого формального суда, только по показаниям надежных свидетелей. Кроме того, я чуть не попал под суд за раздачу отбитой у имперцев еды беженцам. Не будь я сын графа и состоятельный дворянин, способный покрыть стоимость разданного продовольствия, дело так легко не замяли бы.
Или другой случай: во время встречной кавалерийской атаки две луны назад группа беженцев потеряла голову и выбежала из кустов прямо к столкновению. Не стану хулить имперцев - они, как и мы, старались обойти бежавших в панике женщин и детей, но никто не успел. Из двухсот несчастных больше половины было затоптано копытами, и оба полковых врача - наш и имперцев - старались спасти пострадавших, но... Я мрачно смотрел на тела женщин, сбитых конями моего взвода, и чувствовал себя преступником. Это была оборотная сторона героических сражений.
Словом, мне не хотелось веселиться. К тому же, я внезапно начал скучать по Альте. Её амулет грел мне грудь своей теплотой.
