Иноки идут по Москве так же уверенно, как в Бескудникове. Петляют переулками, минуют скверы, пересекают улицы. Никто не обращает на них внимания. Откуда-то со стороны Каланчевки выходят к Ярославскому вокзалу.
Здесь, как и днем, всюду народ, светло, оживленно, шумно. Иноки съеживаются, сразу становятся меньше и тише. Раиса семенит к кассе. Втроем идут через зал ожидания, не проронив ни слова, долго сидят на деревянном диване.
Близится утро. Старейший говорит что-то Раисе. Та мелкими шажками семенит к буфету. Хотя иноки привыкли поститься, однако и им, должно быть, подвело животы. Инокиня возвращается с разведки. Обсуждается меню завтрака. Чай нельзя - дьявольский напиток. Кофе тоже нельзя. Но о какао в священных книгах ни слова, и, поскольку оно не запрещено, иноки считают, что оно разрешено. Берут еще по булочке.
- Черствые? - осведомляется Раиса. Ей хочется, чтобы булочки были черствые: меньше утехи человеческой плоти.
Но буфетчица обижается:
- Известно, не сегодняшние, день только начинается…
После черного хлеба и воды водянистое какао кажется сказочным напитком. Вот что может помешать подвигу… Таня отставляет стакан.
- Спасибо.
- Ты что?
- Воздержусь…
Елпидифор ласково улыбается. Раиса наклоняется к Тане, бормочет:
- Преподобный Ефрем Сирин учит, что боящийся господа не объедается…
Берет стакан и допивает - не пропадать же добру. Над Раисой дьявол уже не властен.
По радио объявляется посадка на первые утренние поезда. Все трое устремляются на перрон.
В вагоне тесновато, двое солдат сразу уступают места.
- Дедушка, к окошечку. Бабушка… А внучку к нам.
Дедушка, бабушка и внучка садятся в ряд, Раиса придерживает Таню за руку.
- Спасибо, - шепчет Таня.
Раиса щиплет ее. Больно - и не заплакать!
Солдаты интересуются:
- Далеко?
- Может, нужно что?
Трудно сказать, что заставляет солдат ухаживать за молчаливой троицей - миловидность Тани или уважение к старости.
Иноки молчат, и Таня в их присутствии не смеет ответить.
- Строгие у вас старички, - с сожалением замечает один из солдат.
Таня смотрит вниз, как наказывала Раиса.
- Покурить не желаете? - не унимается солдат.
- Не курю, - сдержанно отвечает Елпидифор и вдруг просит, и в его голосе звучит страдание: - Оставьте вы нас, у нас горе…
Больше он ничего не добавляет, предоставляя соседям широкое поле для догадок.
- Извините, - смущенно произносит солдат и больше уже не осмеливается тревожить ни Таню, ни стариков.
Вагон вздрагивает, плывут станционные постройки, поезд набирает скорость. Они едут, едут - куда? зачем? для чего? - дедушка, бабушка и внучка.
