— То-то, — сказал Кедров.
— Какой глубины может быть оборона там, где мы пойдем? — спросил Никольский.
— Четыре-шесть километров.
— Так много! — вырвалось у Женьки.
Все опять помолчали.
Как пройти, как пройти эти километры? — думал каждый. До опушки леса оставалось немного, точка на карте, обозначавшая их место, была почти у края зеленого пятна, за этим краем начинался самый трудный, быть может, последний для всех их переход. Они знали, что сколько ни оттягивай, а начать его придется, но все-таки не торопились начинать.
— А карта тридцать шестого года, — сказал Кедров. — Вот цифры. 1936 и 1942. Как вы достали такие карты в тридцать шестом году? Ведь это же Курская область — километров шестьсот от границы?
Немец пожал плечами.
— Разведка. Все государства ведут разведку. В вашем генштабе есть карты Берлина, например.
— И очень хорошо, — сказал Кедров.
— Мы и без них доберемся до него, — сказал Батраков.
Немец согласно кивнул.
— Да. Не дадите ли вы мне сигарету? — спросил он.
— Нате, — Никольский дал ему две сигареты.
Тарасов засмеялся. Он положил на карту зажигалку.
— Вот как запел, кенарь.
Песковой стукнул по спине Бадягу.
— Вот войдем в Германию!.. Там, брат! — Песковой мечтательно закрыл глаза.
Немец жадно курил.
Никольский презрительно смотрел на него.
— Сейчас бы еще чашечку кофе, а, господин полковник? Или сначала ванну? Чистая постель, красивая женщина, хорошее вино. Ведь было все это? — Немец промолчал. — Какого же черта надо было лезть в Россию? Чтобы потом прийти и выводу, что русские будут в Берлине? Кстати, как вы пришли к такому выводу? Поясните-ка, пять минут у нас еще есть.
Немец прикурил вторую сигарету от окурка.
— В двух словах объяснить трудно — много факторов, но основной — это то, что Россия слишком большая страна. А большую страну нельзя победить навсегда.
— Победить — значит поглотить? — спросил Никольский.
— Да. Растворить.
Батраков процедил сквозь зубы:
— Россией давились и не такие, как ваш ублюдок фюрер. Чего захотели — растворить. Растворить кого? Россию!
— И как вы ему поверили? — удивлялся Никольский, — Я хорошо помню его по хронике. Когда я первый раз увидел его, я подумал, что это женщина в форме штурмовика. Бабье лицо, бабья фигура, бабьи движения И надо же — немцы сделали его вождем! Кого — гермафродита!
— По приходу и поп, — заметил Тарасов.
Немец курил.
— М-м-м, в определенных кругах Гитлер никогда не был популярен. После Сталинграда популярность Гитлера упала еще…
