Меланья показала себе на грудь:
– Тута.
– Покажи.
Сверток в старом платке засунут был между грудей. Меланья достала и протянула матушке Пестимии.
– Встань и сама развяжи на столе. – Развязала. И вот оно – золото
золото
золото
золото!..
И золотые часики на золотом браслете с каменьями. Игуменья взяла их с платка, разглядывала на вытянутой руке.
– Чьи часы?
– Дык батюшки.
– Такие часы покупают только богатые барыни, за большие деньги. Кому он купил часы, старый грешник?
– Дык не покупал… в ямщине заробил, грит.
Золото сверкает на темном платке – сатано скалит зубы, радуется, совращает непорочную святую Пестимию, чтоб спеленать с грешницей Меланьей. Сорок восемь зубов выставил. А все ли они здесь, сорок восемь?
– Четыре дюжины?
– Как есть четыре. Хучь сосчитайте, матушка.
– Не вводи во искушени! Господи меня помилуй! Так что же ты хочешь?
– Чтоб малого мово, Демушку, взяли от погибели. Ирод-то, Филимон Прокопьич, прибьет его, истинный Бог!
– Не ирод муж твой, а святой мученик, если до сей поры не прибил тебя насмерть за такое паскудство! Господи! Как же мне поступить с этой грешницей?
– Смилостивьтесь, мааатушкааа!..
– Молчи. Я помолюсь.
Считая четки, Пестимия долго молчала, читая про себя молитву, чтоб не ввел ее нечистый во искушение.
Сорок восемь золотых десятирублевиков лежали на платке. И часики. Редкостные заморские часики. Любая барыня за такие часики… Ах, Господи! Остались ли в городе барыни? Ну да золото всегда останется золотом, и – часики…
– Ты же сказала: шесть дюжин завещал грешник?
– Дык-дык батюшко-то сказывал: четыре дюжины, грит, в скит отдай, штоб малого взяли учить Писанию. А две дюжины – штоб опосля ученья хозяйством обзавелся. Ить Филимон-то Прокопьевич ничаво не даст Демушке из хозяйства. Вот те крест! Не даст.
– Не накладывай на себя кресты, грешница. Но как же мне поступить?.. Ох-хо-хо! Скотство. Как звать сына?
– Деомид. Дема.
– Пять лет ему?
– Четыре, пятый. Недели две, как четыре сполнилось.
– Послушный?
– Души не чаю в нем. Ум в глазах светится.
– Откуда тебе знать, ум или дикость светится у него, если ты – тьма неисходная!
Игуменья еще помолчала, кося глаза на кучу золотых. Сорок восемь. Четыреста восемьдесят золотых рублей! Нелегко скопить золото и даже великому грешнику…
– Муж знает про дюжины?
– Оборони Господь!
– Как же ты живешь с ним, если кругом обманываешь?
– Не обманываю. Оборони Господи!
– А это? Что это?
– Дык-дык клятьбу дала…
– Ладно. Заверни все это в платок и пойдем. Покажи ребенка.
