Я уже был на пути к бару Золтана, как позвонил Норберт Кунц и попросил меня зайти к нему в кабинет.
– А это обязательно, а то я уже в пути? – сказал я.
– Да, господин Плассек, это обязательно.
– А мы не могли бы это обговорить по телефону?
– Нет, господин Плассек, это мы не могли бы обговорить по телефону.
Если он дважды подряд называет меня «господином Плассеком», а в промежутке между этими двумя «господами» задыхается так, как будто ему прямо сейчас без наркоза перерезают горло, это верный признак очень весомого события. И я нехотя поплелся назад в редакцию.
– Господин Плассек, поверьте мне, я не испытываю ни малейшего удовольствия от того, что должен вам сейчас сообщить, – сказал он, погружаясь в отвратительный кабинетный диван цвета хаки и зажигая сигарету.
А я и не знал, что он курит – может, правда, лишь в исключительных случаях, таких, как этот.
– Господин Плассек, мы вынуждены снять с номера ваш завтрашний репортаж.
– Да что вы!
– К сожалению, репортаж о чеченцах появиться не может. Приказ сверху.
Я инстинктивно глянул вверх, на люстру. В этот момент я был неспособен даже изумиться.
– Вы это серьезно?
– Можете мне поверить, я все испробовал, чтобы спасти эту историю. Я сражался за ваш репортаж. Потому что я лично считаю его хорошим, удавшимся, очень человечным, очень человечным. То есть это не критика вашей работы, пожалуйста, не воспринимайте это как критику вашей работы. С точки зрения журналистики вы все сделали правильно. Я был даже поражен, как хорошо вы…
– Почему? – спросил я.
Кунц вздрогнул. Видимо, я произнес вопрос довольно громко.
– Господин Плассек, мы знаем положение владельца нашего издания, мы знаем наших инвесторов и спонсоров, мы знаем наших рекламодателей и абонентов, мы знаем законы рынка, мы знаем ситуацию, возникшую из-за аферы с пожертвованиями, мы знаем политические структуры, мы знаем, за что выступает группа PLUS.
– Она выступает за всякое дерьмо, – позволил я себе заметить.
– Господин Плассек, я понимаю вашу досаду, но и вы должны понять, что мы здесь следуем правилам. Мы занимаем ясную позицию в вопросе иностранцев. Мы – не страна иммиграции…
