Он кивнул. Они помолчали несколько секунд. Рокко поскуливал. В конце концов Мэтт вздохнул.
— Ты вернешься в четверг?
— Может быть, в среду.
— Я улажу с Кэшем насчет Серены.
Она сделала глубокий вдох, лишь сейчас сообразив, что все это время сдерживала дыхание.
— Было бы здорово.
— Если мне придется уехать в Альбукерк..
— Кэш с Сереной заедут за собаками, она любит забирать их с собой.
Он кивнул. Где-то на улице хрипло и надрывно лаял пес. Мэтт начал подниматься по лестнице и остановился, услышав ее голос.
— Мэтт… Прости, что делаю тебе больно.
— Когда-нибудь ты меня бросишь, — сказал он.
— Я люблю тебя, — она подошла и нежно коснулась рукой его виска. — Мы поженимся через субботу.
Рокко поднялся на задние лапы, уперся передними в колени Мэтта и коротко требовательно гавкнул.
Сильвия видела, что Мэтта одолевают противоречивые эмоции, глаза выдавали внутреннюю борьбу. Она не сомневалась в его чувствах, он вел себя гораздо терпимее, чем она повела бы себя в подобной ситуации.
Он заглянул в ее глаза, выискивая страх.
— Хотел бы я сказать, что все хорошо, хотел бы позволить тебе делать, что хочешь, но не могу. Я не переживу очередного Райкера или серию «Сбежавшей невесты».
Она заговорила слабым умоляющим голосом, чуть громче шепота:
— Если ты скажешь мне остаться дома и забыть это дело, я так и сделаю.
— Не перекладывай ответственность на меня. — Он качнул головой. — Тебе нужно ехать. Ты сама так сказала. Так что езжай.
Табло электронных часов отбрасывало красный свет на полуприкрытые веки Свитхарта. Он сидел в позе лотоса на широкой кровати в отеле и совершал внутренний переход от глубокой медитации к обычному погружению, все еще сосредоточившись на дыхании, но его мозг при этом уже активно работал. Так достигалась наибольшая острота мышления.
Этот день, эта ночь вызвали к жизни старые воспоминания. Сонобе, Япония. Пока он там находился, дождь лил не переставая. Дело Хаяси — домохозяйка арестована за отравление соседей на весеннем празднике. Расследование превратилось в целое представление, в дело вмешались почти все международные организации.
«Фудзинкай», женская лига, и Масума Хаяси, убивающая всех своим каари-райсу.[7] Фрагменты мозаики. Жесткая социальная иерархия, стремление к славе, ощущение права вершить суд. И всегда — в голове прозвучал голос Сильвии — всегда нарциссизм. Неважно, кто или сколько умирает, потому что они не имеют значения. Для большинства нормальных людей это не связано с нарциссизмом в общепринятом смысле. А для Свитхарта это очевидно.
