– Разве ЭЭГ при эпилепсии не может быть нормальной?
– Во время таких приступов – нет.
– И все-таки это возможно?
– В вашем случае невозможно.
– …Но такое бывает?
– Я понимаю, вам непросто согласиться с новым диагнозом, ведь вы несколько месяцев считали, будто у вас эпилепсия. Я не собираюсь игнорировать ваши приступы, потому что они в самом деле мешают вам жить. Однако надо учитывать и другой аспект. Вы потеряли водительские права. Лишились работы. Принимаете очень токсичные и, главное, бесполезные препараты. Теперь мы знаем, что с вами. И можем это вылечить. Да, уйдет немало времени, но вы сумеете рано или поздно вернуться к обычной жизни.
Готов ли Шон сделать этот шаг? Выбросить из головы навязчивую мысль про эпилепсию и принять протянутую руку помощи? Шон согласился поговорить с психотерапевтом, после чего мы встретились еще раз.
– Я познакомился с другими эпилептиками, у них те же симптомы. Как у меня может быть что-то иное?
Я не стала отвечать – мы это уже обсуждали.
– Вдруг у меня и в самом деле эпилепсия, просто вы этого не видите?
– Что вам сказал психотерапевт?
– Что у меня нет депрессии. Да я и сам это знаю.
Психотерапевт подтвердил, что Шон не страдает никакими тревожными неврозами, но при этом поделился одной историей, о которой мой пациент умолчал. За год до начала болезни один из учеников обвинил Шона в том, что тот его ударил. Шон всячески отрицал свою вину. Свидетелей не было, доказательств – тоже. Шона временно отстранили от работы до окончания расследования, которое заняло целых три месяца. Дело закрыли благодаря случайности: друг пострадавшего ученика проболтался одному из учителей, что на самом деле тот все выдумал – хотел отомстить за какой-то незначительный инцидент в прошлом. В конце концов парень признался, и Шон смог вернуться к занятиям. Коллеги, которые ни на секунду не поверили в обвинение, встретили его с ликованием.
– Эти три месяца показались ему адом, – сказал психотерапевт. – Шон боялся, что дело дойдет до суда, ему дадут реальный тюремный срок и навсегда запретят преподавать. Ситуация казалась безвыходной.
Однако теперь Шон считал, что самое большое испытание его жизни осталось позади.
– Вряд ли он поверит, что обвинение все-таки не прошло бесследно для его психики.
Жаль, но психотерапевт оказался прав.
– Тот, первый, невролог сказал, что у меня эпилепсия, – упрямился Шон.
– И направил вас ко мне, потому что сомневался в диагнозе.
– На ЭЭГ были отклонения. Врач сказал, они могут свидетельствовать об эпилепсии.
