«Уважаемая доктор О`Салливан!
Не могли бы Вы прислать результаты анализов этой юной леди? Она говорила, что вы диагностировали у нее фокальную дистонию и успешно применили для лечения ботулотоксин. Заболевание дало рецидив, мы попробовали повторно использовать инъекцию ботокса, однако улучшения не последовало. Более того, спазматические сокращения распространились на левую руку и частично в область торса. Судя по всему, прогрессирует общая мышечная дистония. Я никак не могу установить причину заболевания, и было бы любопытно услышать Ваше мнение. Возможно ли, на Ваш взгляд, что дистония имеет психосоматическое происхождение?»
Очень часто пациенты напрочь отвергают любой намек на психиатрическое заболевание и обращаются к другим специалистам. Увы – если выздоровление стало результатом плацебо, эффект от такого лечения длится недолго. Я часто думаю, не могло ли все обернуться иначе, если бы я подобрала для Шахины и ее родителей иные, более деликатные слова?
Все годы своей практики я пыталась найти нужный подход к пациентам. То, как сообщают психосоматический диагноз, во многом определяет дальнейший ход лечения. Если больной решит, будто его обвиняют в симуляции, он развернется и хлопнет дверью – а значит, не получит столь нужную ему помощь.
При всей своей осторожности я не раз провоцировала пациентов на чудовищные скандалы, а потом получала такие же письма, испещренные заглавными буквами и восклицательными знаками: даже на бумаге человек пытался кричать в надежде доказать свою правоту.
Гнев тоже неслучаен. Он сигнализирует, что с человеком не все в порядке. В какой-то степени он тоже сродни психосоматическим симптомам, потому что маскирует другие эмоции: боль или страх. Беда в том, что его неправильно истолковывают обе стороны: и гневающийся, и тот, на кого этот гнев направлен. А еще он отталкивает людей именно в тот момент, когда они нужны друг другу больше всего. Гнев разрушает отношения врача и пациента.
В конце концов я стала расценивать гнев как тяжелый, но неизбежный этап лечения. Нельзя сказать неприятную правду без последствий. Со временем гнев должен угаснуть, хотя иногда он трансформируется и в другие защитные механизмы – например, в отрицание.
С Шоном мы встречаемся три-четыре раза в год. Обычно я получаю новости о его состоянии и тогда отправляю ему письмо с просьбой прийти на прием. Иногда он сам звонит и рассказывает, что ему стало хуже. Иногда другие врачи сообщают, что его госпитализировали с очередным приступом. Это в лучшем случае – бывает и так, что я получаю письмо спустя неделю после того, как его положили в реанимацию: «
