– Удивительно, как она контролирует собственное тело: даже не подпускает к себе любимого мужчину. С отказом от пищи, кстати, было то же самое, она тщательно выбирает, что достойно попасть в ее желудок.
После встречи с психотерапевтом я заглянула к Полин. Впервые рядом не было матери, и я, сама не зная почему, вдруг почувствовала странную пустоту.
– Как все прошло?
– Нормально…
– Надеюсь, вам удалось немного разобраться? Может, хотите что-нибудь уточнить?
– Нет.
Мне нужно было подтолкнуть Полин в нужном направлении, но пока выходило, что я ее отталкиваю.
– Вы говорили о параличе ног?
– Да, он сказал, что, по вашему мнению, эту болезнь я тоже сочинила.
– Надеюсь, вы так обо мне не думаете?
Долгая пауза, после чего:
– Психотерапевт рассказал вам, что случилось, когда мне было девять?
– Он сказал, что вы были больны, но подробности мы не обсуждали.
Полин уставилась в окно.
– А почему я болела, он не сказал?
– Только что были какие-то проблемы в семье.
Разговор становился странным; я не понимала, к чему она клонит.
– Теперь, когда я официально чокнутая, все считают, что меня тоже изнасиловали, но это не так.
Это что: вопрос, утверждение, намек?..
– Почему вы так думаете?
– Читала в Интернете. Диссоциативные припадки бывают у девушек, которых в детстве изнасиловали.
– Да, иногда бывает и такое. Хотя чаще всего причина в другом.
– Меня не насиловали.
– Я знаю.
Она смотрела на серое небо в окне.
– Дядю обвинили в том, что он надругался над живущей по соседству девочкой. Доказать ничего не смогли, но папа с тех пор не позволял нам видеться. Вся его семья из-за этого взбесилась: он должен был встать на сторону родного брата, а не чужой девчонки.
– Тебе, наверное, пришлось непросто.
– Ко мне он ни разу не прикоснулся.
– Вот и хорошо.
Пауза затягивалась.
– Как вы думаете, все остальные мои болезни – они как судороги?
Я долго ждала этого вопроса. Наконец-то он прозвучал.
– Да, есть большая вероятность, что они тоже имеют психосоматическую природу.
– Вы же не гастроэнтеролог и не ревматолог. Как вы можете за них говорить?
– Я видела результаты анализов и читала записи других врачей. Ни один из симптомов нельзя объяснить конкретной болезнью. А психосоматикой – можно.
Полин снова посмотрела мне в глаза. У нее текли слезы.
– Полин, двенадцать лет вы провели в больницах, прошли все возможные и невозможные обследования, принимали экспериментальные препараты. И всякий раз вместо выздоровления получали новую проблему. Вы обратились к врачу с болью в животе, а вышли отсюда в инвалидной коляске. Раз уж эта методика лечения не работает, попробуйте новую. Могу вам обещать, что, по крайней мере, хуже не будет.
