- Сейчас приготовим чего-нибудь по питательней! - пообещала демону и увела Костроуна из подвала.
На кухне вспотевший Жан опёрся обеими руками о столешницу и намеревался сползти на пол, но я вовремя подставила трёхногую табуретку.
- Жан, приходи скорей в себя и готовь!
- Что?
- Для Тадеуса. Видел, какой он голодный?
- Альва, может, лучше не будем к нему возвращаться? Я считаю, ему хватит на сегодня, - он взъерошил тёмные кудри. - Чего ты так о нём печёшься? Я к нему второй раз не спущусь!
- И не надо, только приготовь!
- Не буду! - напористо прикрикнул друг. - Тебе надо, ты и готовь, если сможешь.
Я обиженно отвернулась.
- Как хочешь! - ответила другу, вспоминая сколько денег осталось в кошелёчке.
Сегодня уже купила хлеб для съеденных бутербродов, и ещё что-нибудь куплю. Всяко съедобнее, чем моя готовка! Жан показательно поднялся в свою комнату и громко хлопнул дверью. Я отправилась по палаткам с быстрой едой. Обратно к Костроунам я вернулась с пустым кошельком, но с тяжёлым бумажным пакетом в руках. В него мне завернули печёную картошечку с творожным сыром, с зеленью и с нарезкой куриного мяса, а ещё пару сосисок в тесте и пирожок с яблочным вареньем. Надеюсь, Тадеусу хватит.
Домой возвращалась поздним вечером. Жан со мной попрощался, но это были единственные произнесённые им слова. Тадеус, на моё счастье, съел всё. А вот я так ничего не ела, и живот жалобно напоминал мне об этом.
С приходом нового дня начался и новый учебный день. Возглавлял этот день предмет Грегори О’Доэрти. И если вчера во взглядах студентов читалось любопытство, то сегодня ясно проглядывался немой крик о помощи. Не всем везёт родиться сестрой Аргуса Ванвиссера, а потому не каждого студента с утра готов разбудить любящий братец. И, как я узнала, не только наш класс грешен такими студентами, но и класс Филина. Странный и немного пугающий нелюдь, наш новый учитель, после последнего удара колокола закрыл дверь на ключ. И больше никто не мог войти, но ручка с некоторой периодичностью, продолжала дёргаться на протяжении первой половины урока. После студенты угомонились, и прекратили попытки попасть на занятие. Не знаю, радовались они или огорчались, но все попавшие своему везению явно огорчались. Включая меня и Костроуна и даже Галлахи, старательно записывающего каждое преподавательское слово. Моя рука болела через десять минут после начала урока, через пятнадцать на безымянном пальце наметилась мозоль. Через двадцать распухла голова, от нескончаемого потока новых и непонятных формул. Линда, самое счастливое существо в аудитории, на протяжении всего урока сидела на преподавательском столе и раскачивала ножками, укутанными в высокие вязанные сапожки на тонком длинном каблучке, заставляющем её ступни сильно изогнуться. Она часто перекидывала ногу на ногу, отвлекая добрую часть студентов, украдкой заглядывающихся на манёвр. Судя по лицу «помощницы учителя» я понимала, девушка развлекалась вовсе не бездумно, довольно улыбаясь каждому заглянувшему под коротенькую юбку. И только Грегори О’Доэрти не обращал на бесстыдницу своего внимания.
