— А почему так дорого? — спросила мама-хорошистка.
— А как вы думаете? Там рамы хорошие… — возмутилась активистка.
— А может, классиков разбавить? — спросил Катин папа.
— Как это — разбавить? — испугалась активистка.
— Ну, художников повесить или композиторов. А то столько лет прошло, а мы все Пушкина с Некрасовым вешаем, — сказал папа.
— Родители, — распрямила плечи активистка, — еще раз хочу довести до вашего сведения. Я предлагаю репродукции, которые были в наличии. Если у вас есть другой список… э-э-э… классиков, то сами и ищите, и вешайте, — обиженно заявила она.
— Ну да, сам выбирай колор и сам крась, — засмеялся Катин папа, но его никто не поддержал.
— Кто останется клеить окна? — подключилась к обсуждению еще одна мама, которую активистка назначила ответственной за окна. Она еще до начала собрания у всех спрашивала про окна, но так и не получила ответа.
Все забыли про Пушкина и опять стали с увлечением разглядывать русскую грамоту.
— Так, остаетесь вы, вы, вы, — говорила активистка, показывая на маму-отличницу, маму-хорошистку и крепкую бабушку в кроссовках.
— Я не могу. Мне еще с собакой гулять, — сказала бабушка.
— У всех собаки, всем гулять, — возмутилась активистка. — Тут сифонит изо всех щелей, а вы!
— Хорошо, хорошо, — согласилась бабушка.
Федин папа оказался сообразительнее всех. Пока женщины галдели — кто про Чуковского, кто про окна, он подошел к Светлане Александровне и начал ее благодарить. Поблагодарил и откланялся. Катин папа сделал то же самое. Я долго думала — пройдет ли этот номер в моем случае. В результате пошла на компромисс — сдала деньги на репродукции и убежала, стараясь не попасться активистке под горячую руку.
