Но лучшей частью кухни были вовсе не чашки.
Если стены кафе были выкрашены в огненные цвета, то кухню наполнял такой дым, огонь и жар, что и представить себе трудно. Напротив меня громоздилась гигантская белая печь. На одной из её решеток лежал огромный тяжёлый камень. Справа от меня длинная угольная жаровня выдыхала в комнату ещё больше дыма. На ней что-то варилось в двух медных котлах и массивной серебряной кастрюле. Слева от меня целую стену занимал огромный очаг, высвобождая столько жара, что я могла бы часами нежиться напротив него.
Над огнём висела забавная металлическая штуковина, выкрашенная в золотистый цвет. Она была подвешена на длинной тонкой штанге, дышала жаром и сама, без помощи человека, вращалась вокруг себя. С каждым новым поворотом внутри металлического корпуса раздавались треск и скрип, как будто там зажаривалась куча маленьких твёрдых камешков. Но, глубоко втянув аромат носом, я пришла к выводу, что наполнение было гораздо интереснее и загадочнее, чем простые камешки.
А аромат из котелков, и металлического кувшина, и…
Меня окружило столько запахов, что я пошатнулась, а перед глазами всё поплыло.
– Осторожно! – резко сказала Марина.
Я остановилась как раз вовремя, чтобы не врезаться в стол. На нём стояла дюжина бокалов на тонких длинных ножках, которые венчали изогнутые неглубокие чаши. Каждая из них была наполнена тёмным кремообразным веществом, источавшим восхитительный аромат.
Если бы Марина меня не остановила, я бы уронила по меньшей мере половину из них.
Я стиснула зубы, но не стала извиняться.
– С чего мне начать? – спросила я, задрав подбородок и пройдя дальше в кухню.
Она за мной не пошла.
– Когда ты ела в последний раз?
– Кто – я? – Я посмотрела на неё. – Сегодня утром, – нахмурилась я, вспоминая. – Рано утром.
– Мне следовало догадаться, – прошипела она сквозь зубы. – Всё самое нелепое…
– Мне не нужна еда, – сказала я. – Мне нужна работа.
– Как ты собираешься работать, простофиля, если едва держишься на ногах?
Я поняла лишь половину из того, что она произнесла, но этого было достаточно, чтобы шерсть над моими глазами сдвинулась к переносице.
– Меня зовут не «простофиля».
– Мне всё равно, как тебя зовут. Ты не начнёшь работать на моей кухне, пока твой желудок пуст. Голод приводит к рассеянности, которая приводит к беспечности, а тебе лучше сразу уяснить себе, что я не потерплю беспечности в своём шоколадном доме, ни теперь, ни когда-либо. Так что… – Она взяла один бокал с ароматным тёмным веществом и протянула его мне вместе с длинной серебряной ложкой. – Вот, возьми. Люди, которые это заказали, удрали как перепуганные кролики пять минут назад. Лучше съешь один, иначе они все отправятся на помойку.
