За короткий бой Захаров устал, словно полдня ворочал гири, – перегрузки при маневрах болезненно выкручивали мышцы, как тряпку. Покинув кабину, комэск просто лег под крыло своей «лавочки» на увядавшую траву, не обращая внимания на возню техников, начавших заправку и пополнение боекомплекта. Через пару минут рядом со стоном упал Баранов.
– Хорошо мы им сегодня врезали, Сань!
– Да, неплохо!
– Ты знаешь, я чувствую себя богом-громовержцем! Приятно бить этих тварей, как комаров! И настроение при этом какое-то… хм… благостное! Вот двоих сегодня ссадил, а из эмоций – только радостная усталость! Витька, механик мой, спрашивает, сколько звездочек на борту рисовать – привык, стервец, что я из каждого боя по одной победе привожу! А то и по две!
– Тут пока одного завалишь – упаришься! – усмехнулся Захаров. – Думали ли мы тогда, в июне, что будем вот так спокойно обсуждать количество звезд после одного вылета? А ведь день только начался!
Капитан как в воду глядел – четверти часа не прошло, как подошел Акулин.
– Саня! Поднимай свою эскадрилью! Сейчас «пешки» пойдут на Воложин, проводите. Их позывной – «Финист». Вот здесь встретитесь, они на четырех тысячах пойдут! – Майор показал на карте точку.
– Есть! «Коршуны», по машинам!
Летчики 2-й эскадрильи торопливо занимали места в кабинах. Александр, проверив своих парней, вскочил на крыло и глянул в небо: оно совсем по-летнему наливалось голубизной – денек обещал стать жарким.
– От винта!
Истребитель покатил, понесся, одолевая полосу. За ним – еще семь. Сразу же, не делая над аэродромом круг для сбора, «полезли» наверх, привычно выстраиваясь парами.
– «Коршуны», набираем шесть тысяч! Второе звено идет выше на пятьсот метров!
– Есть! – ответил Ломов.
– Оглядеться! Ищем наших «больших».
– Вижу «петляковых»! – раздался голос Баранова.
Внизу, на четырех тысячах, показались «пешки» – бомбардировщики шли ровным клином.
– Привет «маленьким»! Мы «большие»! – раздался в наушниках красивый баритон командира бомберов. – Я – «Финист-один». Это вы «Коршуны» из полка асов?
– Здорово, «большие»! Они самые! – ответил Захаров. – Что-то голос твой знакомый, «Финист-один»… Это не ты перед войной в гарнизонном клубе Василькова концерты самодеятельности вел?
– Точно! И песни под баян пел! – вмешался Баранов.
– Я! – немного удивленно ответил «баритон». – Мы, стало быть, соседями были? Вы тоже из десятой дивизии, «Коршуны»?
– Ага! – Захаров отчетливо вспомнил этого командира – рослый молодой капитан, с кривым шрамом на лбу, полученным на Халкин-Голе. Действительно хорошо пел, ему еще советовали в артисты пойти, в Большой театр.
