Машина тут же тронулась, по сложной кривой покидая фабрику, объезжая воронки и груды кирпича, поваленные деревья и брошенную технику – черные остовы сгоревших грузовиков и тракторов.
Подвывая мотором, погромыхивая бортами, полуторка выехала в пустынный переулок. Солн-це уже село, и развалины прятались в сумерках. Здесь обочины тоже были усеяны брошенными вещами – какими-то тряпками, ящиками, коробками, чемоданами, сундуками и даже мебелью: кроватями с панцирными сетками, этажерками, комодами, стульями. Меня поразили компактно рассыпанные перед какими-то воротами сотни книг – страницами играл ветер. Ветер войны, который унес прочь планы и мечты очень многих людей, оборвал неисчислимое количество желаний и самих жизней.
Было очень тихо, и вой неухоженного механизма напрягал до дрожи, как будто это я был диверсантом и любой звук мог выдать меня. Напряжение спало с меня в тот самый момент, когда среди очередных руин расцвел огненный цветок, и только мгновение спустя я услышал характерный стук «Максима».
– Ложись! – крикнул я, бросаясь на пыльные доски и пригибая Светлану.
Однако неведомого пулеметчика вовсе не интересовали хорошо видимые в открытом кузове живые мишени – пули ударили по двигателю. Тот взвыл, жутко заскрежетал – и заглох. Под резкие команды гауптмана и ефрейторов немцы поспрыгивали на землю, вслепую стреляя по противнику. Положить прямо здесь всех пассажиров полуторки с той позиции, где стоял пулемет, не представляло особого труда, но «Максим» молчал. В ответ на заполошную стрельбу диверсантов грянуло всего несколько одиночных выстрелов, сразу ополовинивших небольшой отряд.
Я догадался, что это пришли именно за нами – уж очень аккуратно работали «засадники» – только по четко видимым целям, чтобы не ухлопать меня и Свету вместе с диверсантами.
Короткими перебежками, подчиняясь чужим рукам, вцепившимся в нас со Сморкаловой, как тиски, мы проскочили открытое пространство и нырнули за угол полуразрушенного дома. Ага! Кажется, Фогель недосчитался еще одного – Вилли как-то странно споткнулся, отпустил мой рукав, грянулся всей мордой в щебенку и уже не встал. Отлично, одним надсмотрщиком меньше…
Перебежав неширокую улицу, немцы снова нырнули в подвал. И тут я услышал, как визгливо матерится гауптман, смешивая русские и немецкие слова.
– Мать вашу перемать через три гроба… шайссе… суки… швайнехунд… Где, билат, обещанная авиаподдержка?!!
И тут наверху загрохотало. Вероятно, Фогель не просто так, внаглую, решил выехать из Минска на грузовичке с ветерком. Он явно «заказал» по радио авиаудар в определенный квадрат и планировал проскочить его сразу после бомбардировки, но нарвался на засаду.
