Она неожиданно перегнулась через Дэна, обдав его запахом дорогой парфюмерии, и распахнула дверцу с его стороны. Дэн увидел справа от себя, внизу, совсем близко, голую землю обочины — песок, мелкие камешки, какой-то травяной мусор и суетливо бегавших среди всего этого богатства букашек. Во всем теле было такое ощущение, словно его только что основательно тряхнуло электрическим током, даже медный привкус под языком появился. «Кто платит, тот заказывает музыку», — вспомнил он. Так-то оно так, но он не ожидал, что все закончится столь скоропалительно. Он вообще не ожидал, что все закончится ТАК — быстро, однозначно, без единой слезинки и, главное, без инициативы с его стороны.
Кроме того, у Даши оставался автомобиль, ее побрякушки, тряпки, парижская квартира и полученные накануне переводом из Москвы пять тысяч, не говоря уже о папаше-банкире; у него же не было ничего, даже сигарет. Сама о том не подозревая, Даша сейчас была в полушаге от единственного выхода из этой запутанной ситуации; пожалуй, ей оставалось только вытолкнуть Дэна из машины своей красивой, стройной, загорелой ногой, и тогда ее жизнь, жизнь без пяти минут королевы, спокойно покатилась бы по прямым и гладким рельсам, без ухабов и рытвин.
Ей нужно было чуть-чуть отойти от любовного ослепления, и тогда бы она прозрела и поняла, какая чаша весов тяжелее. Собственно, тут и понимать было нечего: если бы не талант Дэна, которым он так гордился, гордая банкирская дочка, эта с головы до ног упакованная во всеобщее восхищение недотрога, даже не посмотрела бы в его сторону.
Дэн понял, что надо срочно спасать положение. Сделать это, не потеряв лица, было трудно, но, во-первых, Денису Юрченко было не впервой терять лицо, а во-вторых, Даша, похоже, плевать хотела на такие тонкости. Губы у нее предательски подрагивали, зрачки то расширялись, то снова сужались, как будто Даша терпела невыносимую физическую боль, и было ясно, что она ждет повода разрыдаться и упасть Дэну на грудь, умоляя не бросать ее одну. Надо было только найти нужные слова, и Дэн, как обычно, их нашел.
— Кончай этот цирк, Дарья, — сказал он. — Куда я пойду? Мне без тебя жизни нет, и ты это знаешь. Просто мне тебя жалко. Пропадешь ты со мной, как пить дать пропадешь.
— Не пропадем, — сказала Даша. Она даже не подумала рыдать и просить прощения, и тон у нее был жесткий, деловитый, как будто она продумала всю эту сцену заранее до мельчайших деталей и теперь просто двигалась вперед по плану, пункт за пунктом, ставя аккуратную галочку напротив каждого выполненного параграфа. — Положись на меня, я никогда не пьянею.
