Борис. Если вдуматься, любимый человек — он как чудо и одновременно препятствие на пути к нему.
Лика. Как прикосновение и, в то же время не прикосновение?
Борис кивает.
Лика. Мне кажется, в таком исполнении песня звучит правильнее. В этом минорном ключе. Когда тот, кто поет, будто плачет. Потому что как можно не плакать, поняв, что твой любимый — это стена чудес. К которой бежишь, со всех ног, потому что это самое прекрасное и самое великолепное, что ты встречал в своей жизни, и в которую ты врезаешься — вот так!
Борис. Не надо плакать. Не грусти. Веселись.
Лика. Иногда меня удивляет, что ты — тот, кто написал столько красивого текста.
Борис. Что поделать? Иногда мужчина теряет все свои слова. Остаются только действия… Ты хочешь пойти ко мне? Мне надо выгулять моего пса.
Лика. Это теперь так называется?
Борис. Не смейся надо мной. Мне действительно нужно погулять с собакой.
Лика. Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой, поднялась в твою квартиру?
Борис кивает.
Лика. Чтобы мы вместе выгуляли твоего пса?
Борис. Да.
Лика. А потом?
Борис. Одно я знаю точно. Пес, наверняка, будет удивлен. Может, даже шокирован.
Лика. Думаю, он это переживет.
Борис. Никто не должен об этом узнать, Лика.
Лика. Боря, ты помнишь, когда я вышла из себя и начала тебе говорить, что никто в театре не любит Нину, и никто в театре не понимает, почему ты до сих пор с ней? И ты мне тогда сказал, что: «Никто. Не знает. Что. Происходит. Между. Двумя. Людьми». Так вот. Никто никогда не узнает всего, что произошло между нами. Все не будет знать никто. Даже если я об этом напишу пьесу. О вот этом вот, обо всем.
Борис. Боже. Это не пьеса будет, а кошмар.
4. Лика слушает интервью Бориса по радио. Декабрь, 18
Борис. …Да, меня часто спрашивают, почему в «Бледных розах…» я обратился к другой эпохе. Я ведь обычно пишу о нашем времени, о моих современниках… Но это была моя самая первая пьеса. Тогда я много читал таких авторов, как Ибсен, Стриндберг, Юджин О’Нил, Теннесси Уильямс. Я хотел, не то чтобы подражать … Скорее, вдохновившись — отдать им дань почтения… Они все писали о том, что семья — это страшно. И мне близко такое мировосприятие… А то, что я вернулся к пьесе сейчас, — связанно с тем, что я решил, что очень хочу сделать спектакль с моей любимой актрисой. Потому что она — очень талантливая, и эта роль будто была написана для нее… Я хочу сказать… Вы знаете, — это расхожее клише, о том, как тяжело жить с писателем… Но это правда. И я очень много отношений потерял из-за моей работы. Потому что, — что скрывать? Я — обсессивно-компульсивный писатель и человек. И иногда мне надо полностью увлечься чем-то одним…. Или кем-то одним… Чтобы потом кинутся в совсем другую сторону и упасть в новую историю и потеряться в ней на какое-то время… И устроить из моей жизни очередной хаос и бардак… Но Нина, она смогла все это вынести и остаться со мной… И, в конечном итоге, — это и было самым важным для меня в выборе постановки. Я хотел сделать спектакль с Ниной. Для нее. Потому что она — моя любовь. Она — главная любовь в моей жизни.
