Герман Мелвилл, один из классиков мировой литературы – можно сказать, американский Лев Толстой, любящий море, – посвятил зависти целое произведение под названием «Билли Бадд, фор-марсовый матрос». Действие его, как и положено мелвилловской повести, происходит на военном корабле, который патетически называется «Неустрашимый». Поскольку у назидательного писателя все имена говорящие (вспомним хотя бы «Моби Дика», где капитан Ахав, названный в честь ветхозаветного правителя, мстит огромному белому киту, который мало того что олицетворяет злой рок, так еще и намекает своим именем на огромный фаллос), то и судно воплощает в себе определенную стойкость, так необходимую Билли Бадду, дабы пожертвовать своей жизнью. Кстати, попал он на корабль с другого судна «Права человека».
В повести осужденный за неповиновение Бадд – осужденный, надо сказать, несправедливо – идет на казнь по воле капитана Вира. Вир знает, что Бадда оклеветали и что сделал это из зависти каптенармус Клэггарт, однако остается непреклонен: порядок есть порядок. Словно Бог Отец, жертвующий своим сыном Иисусом во имя мирового уклада, Вир делает это из представлений о должном, то есть исходя не из сиюминутных страстей, а этакого космического замысла.
Повесть, конечно, сложная, что можно было заключить из вышеописанных рассуждений, которые отнюдь не высосаны из пальца, а действительно закладывались Мелвиллом-символистом, так ловко раскидывающим метафоры по всем своим книгам, но основная тема, которая в ней затрагивается, очевидна. Это зависть. Нужно сказать Мелвиллу спасибо, ведь среди полунамеков, изобилующих в повести, есть и прямая подсказка автора, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы ее разгадать. Он пишет:
«А ведь зависть и антипатия – страсти, если рассуждать здраво, словно бы несовместимые, – тем не менее, нередко рождаются неразрывно соединенными, как Чанг и Энг, знаменитые сиамские близнецы. Но зависть – такое ли уж это чудовище? Вспомним, однако, что немало людей, представавших перед судом, в чаянии смягчения кары признавали себя виновными в самых ужасных преступлениях, но кто и когда в подобных обстоятельствах хоть раз сослался на зависть? Все словно соглашаются, что это чувство куда постыднее даже тягчайшего преступления. И не только всякий спешит отречься от него, но иные добрые души просто отказываются верить, что умный человек вообще способен поддаться зависти. Однако зависть гнездится в сердце, а не в мозгу, а потому никакой ум не может послужить от нее защитой».
