На мгновение Лора умолкла, переваривая услышанное.
– У нас получится ее опередить?
Что я мог ответить на этот вопрос?
– Я даже не представляю, где это находится. Гвен Ки знает точно, и она наверняка уже вытянула из него эту информацию. Мы сейчас в положении догоняющих.
– Никаких идей?
– Это должно быть уединенное место… – наморщил лоб я. – Скорее всего вдалеке от крупных городов, дабы не привлекать лишнего внимания. Но в то же время доступное, с возможностью добраться до него без особого труда. Думаю, оно должно возвышаться над рельефом, чтобы сигнал мог распространяться как можно дальше.
– Где-то в горах?
– Вряд ли. Горы будут экранировать антенну. Кроме того, здесь они скалистые, неприступные, лавины сходят часто. Построить лабораторию на таком сложном рельефе практически невозможно… черт!
Увлекшись своими размышлениями, я перестал смотреть под ноги и потому с ходу налетел на преградившую мне путь телегу, доверху заваленную цирковым реквизитом. На брусчатку с грохотом посыпались какие-то сундуки, свертки, тюки. И в тот же миг в сознании словно включился дополнительный радиоканал, мозг укутало теплым ватным одеялом, а звуки окружающего мира отдалились, будто я отгородился от них прочной каменной стеной. «Осторожнее, гигант!» – пронеслась в голове мысль, не моя, а чья-то чужая. Я пригляделся: среди упавших наземь вещей обнаружилась грубо сколоченная из деревянных реек клетка, в которой сидел испуганный, сжавшийся в серый комок мартыш. Неудивительно, что он обозвал меня «гигантом» – обитатель клетки оказался удивительно маленьким и ужасно тощим. Сквозь серо-бурую шерсть проглядывали острые лопатки, а впалый живот можно было, наверное, обхватить одной ладонью. Поначалу мне показалось, что это и вовсе детеныш, но, приглядевшись, я пришел к выводу, что мартыш – просто недоросток. Это впечатление подкрепляли и кривые, рахитичные задние лапы, благодаря которым существо казалось еще ниже ростом. Хвост облезлый, мех торчит смешными клочками, как пух из надломленного початка рогоза. Шею мартыша украшало комичное кружевное жабо, а тощий зад прикрывали короткие красные штанишки в желтую горошину. В целом зверек напоминал полузамученного узника Бухенвальда с земных фотографий военных лет. Не кормят его тут, что ли?
– Мир, – сказал я, одновременно пытаясь дотянуться до сжавшегося в клетке существа своим сознанием и передать ему ощущение спокойствия и умиротворения. – Сожаление. Прощение.
