- Конечно, начальство виновато, - узнала Нина голос монтёра. - Если бы она хоть где-нибудь работала, тогда с неё можно спрашивать. А то прямо от тетрадок. Чего с неё возьмёшь?.. Ей бы сперва в десятниках походить.
«Это про меня», - догадалась Нина, и ей вдруг стало так безразлично всё вокруг, что она повернулась и пошла обратно, дав себе слово не выходить сегодня из кабинета до конца работы.
День был ещё более жаркий и душный, чем вчера. Мелкая горячая пыль неподвижно висела в знойном воздухе. Девчата в платьях и косынках окачивали друг друга из брандспойтов с ног до головы. У машин охрипли сигналы. Многие шофёры ездили, подняв капоты двигателей. И от этой редкой для Москвы жары Нина стала ещё безучастней ко всему, как-то даже бесчувственней. И когда Ахапкин, взглянув на неё, тоже не поздоровался, она приняла это как должное и не огорчилась.
За пустым письменным столом сидеть было скучно и глупо.
- Когда будут остальные плакаты? - спросила Нина только для того, чтобы не сидеть без дела.
- Не будет остальных плакатов, - ответил Ахапкин, не отрываясь от своих накладных.
- Не будет - и не надо, - равнодушно сказала Нина.
Дверь распахнулась, и в кабинет вбежала Лида. Лицо её было мокрое от слёз.
- Нина Васильевна!.. - закричала она. - Скорее, Нина Васильевна!..
- Что случилось?
- Скорее пойдёмте… Нина Васильевна… Андрей повис.
- Как повис?!
- Так… Сорвался и повис на цепи… И мы никто не знаем, чего делать…
Уронив стул, Нина выбежала из конторы. От дальнего угла здания, громко разговаривая и размахивая руками, расходились в разные стороны рабочие. Капризно сигналя и переваливаясь на ухабах, ехала белая машина скорой помощи с шёлковыми занавесками, странно выглядевшая среди самосвалов, бетономешалок и контейнеров. Нина бросилась к лестнице, слыша, как за её спиной громко, по-деревенски, плачет Лида, но в это время рядом с ней раздался голос Мити:
- Не бегите, Нина Васильевна. Всё в порядке. Он, если вы хотите знать, уже в санчасти…
Возле санчасти толпились рабочие, заглядывали в окна. Седая сестра с мокрыми руками впустила Нину.
На кровати, возле открытого окна, лежал бледный Арсентьев, обёрнутый мокрой простынёй.
- Солнечный удар, - сказала сестра, - перегрелся.
Тяжело дыша, Нина почти упала на стул. Вошёл врач скорой помощи, осмотрел умными глазами комнату, Нину, спросил сестру, усмехнувшись: «Кто же здесь пострадавший? Он или она?» - и, не ожидая ответа, подсел к Арсентьеву и стал считать пульс.
