— Куда именно?
— За ворота, — Винтер усмехнулся. Видимо, мое любопытство его забавляло. — Но недалеко.
Я не стала дальше задавать глупые вопросы и направилась следом за Винтером на задний двор академии через неприметную калитку, окруженную желтеющим плющом. Мы попали в сад. Он явно был старинным — некоторые деревья выглядели по-настоящему древними. Здесь одуряюще пахло яблоками — запах, который заставил подавиться слюной.
— Тут красиво… и спокойно, — вынуждена была признаться я, подныривая под низко спускающиеся ветви деревьев и оглядываясь по сторонам.
Сзади академии, как и в передней ее части, возле центральных ворот, парк тоже выглядел вполне ухоженным — мощеные тропинки, где сквозь щели в плитках пробивалась пожухлая трава, лавочки, на которых сидели студенты, и огромный яблоневый сад.
— Там, — Винтер махнул рукой влево, — расположены конюшни.
— Тут даже лошади есть? — Это было для меня новостью. Учебное заведение и конюшни у меня ассоциировались слабо.
— Конечно! Ты ведь всего несколько дней здесь, поэтому пока не каталась. Тебе еще предстоят уроки верховой езды.
— Зачем?
— Ну, это необходимый навык во многих мирах.
— В моем — нет, — упрямо заявила я. Не то чтобы не любила лошадей, просто отказывалась смиряться с новой действительностью.
— Ну а здесь это основное средство передвижения. Не будешь уметь держаться в седле, так и просидишь все время обучения в четырех стенах.
— То есть… — Я нахмурилась. — Когда ты приглашал меня прогуляться в город, в качестве транспорта ты предлагал использовать животину?
— Прости, но у меня нет припаркованного у ворот «Ягуара».
— А вот это зря… — задумчиво заявила я и мысленно сделала вывод: «Похоже, я попала в Средневековье».
Меня привлек чей-то странный смех на грани сумасшествия. Я повернула голову и заметила на полуразрушенной стене, которая осталась от какой-то старинной постройки, девушку. Не уверена, что видела ее раньше. А вот парень, который уговаривал ее слезть, был мне знаком — он занимался акробатикой. Я бы, может, не запомнила его самого, но точно помнила, как он прыгает.
— Мирра, давай слезай, ты ведешь себя глупо! — зло прошипел он, стараясь, с одной стороны, докричаться до девушки, а с другой — не орать на весь сад и не привлекать внимания.
— А мне все равно! — Девушка была одета в яркую юбку и форменную блузку, но не черную. — У меня праздник! Дрянь сдохла.
— Мирр-р, — парень уже даже не шипел, он рычал, — имей совесть. Бэтт умерла вчера, и так веселиться — это неправильно. Можно хоть умерить пыл и не демонстрировать настолько явно свою радость. Есть и те, кто искренне скорбит.
