Бесполезно: я ведь помню со школьной еще программы, что все вы суть – солнца, которые от нашего, большого, очень далеко находитесь, в сотнях…, и даже тысячах… этих…
Человек даже остановился, пытаясь припомнить слово, обозначающее межзвездные расстояния… Несколько световых лет составляют…
Не стоило бы останавливаться, сразу все заходило ходуном под дрянной одежонкой, колени и живот…
Парсек! Все-таки вспомнил он его и надо срочно идти дальше. В аптеку он может и не успеть и, видимо, не успеет, поэтому придется пить «фабричное». Ну и ладно, здоровью будет больше пользы… Мост.
Погоди-ка… Он ведь только что переходил через мост… И до этого еще один… И до него переходил… Человека поразил внезапный испуг, что он заблудился и вообще бредет неведомо куда; он повернулся спиной к ветру, вытер рукавом слезящиеся глаза, проморгал их… Фу, черт, все правильно: это Спортивный мост, а это стадионы… Большая часть пути пройдена, но шагать еще и шагать. Подобравшийся поближе ветер вдруг с разбега жестоко хлестнул ему по левой щеке ледяной крошкой с дождем, ударился в парапет, развернулся и с визгом вцепился в правую. Человек, вскрикнул, выплеснул руки из карманов и устоял-таки на ногах. Дыхания не хватало – бежать, но он обхватил себя руками поперек туловища и засеменил затылком вперед, пытаясь удержать, не дать ледяным струям выхватить из под рук и пожрать последние лоскуточки тепла – главное, мост перейти, меж домами не так дует…
Дуло и меж домами; Короткий проспект полз навстречу нехотя, вихляясь, подставлял под ноги то сугробец, насквозь пропитанный водою, то лужу, припорошенную грузным серым полуснегом-полуградом; ноги словно бы и сами согрелись, устав от многочасового ледяного компресса, – человек перестал чувствовать ступни… Отрежут и черт с ними. Вот лечь и уснуть, и не холодно, кстати… Прямо тут и лечь… Человек остановился возле зарешеченной по ночному времени арки двора, посмотрел на замок – нет, заперто… Ноги сами подогнулись… И светло, и тепло, и подснежников целая поляна… Нет! Он так и умрет, если лечь, а идти и недалеко, и в кармане у него сотня, а на чердаке его ждет постель, а до постели удовольствие, а наутро опять же опохмелка и беззаботный день, который уже будет четверг. Один шажок, вот так… Два шажка, да три шажка…За маму, за папу, за бабушку… Ноги послушались и захромали, куда им было велено.
Подслеповатая октябрьская ночь, поняв, что фокус не удался, перестала притворяться весенним солнышком, зацепилась за ноги на ощупь и бешеной каруселью сомкнулась вокруг человека, завыла в полный голос: «собью, убью, коконом завью!» Мелкая ледяная дробь так и норовила залезть под веки, ослепить, ветер беспорядочно пинал в бока и спину, а человек все шел и шел, брел и брел, ковылял и ковылял…
