Фартучек тоже принадлежал Клодин.
Она постаралась отнестись к этому как к неизбежному злу. Не особо вглядываясь, чем там девчонка занимается, кивнула ей: «Доброе утро!» и пошла дальше, в спальню.
Такого же кивка удостоился Томми. Стоя у окна с намыленной физиономией — к его привычке бриться у окна, а не в ванной, как все нормальные люди, Клодин тоже относилась как к неизбежному злу — он весело сказал:
— Привет! Я в окно углядел, как ты возвращаешься.
— Да, — у нее не было ни малейшего желания разговаривать с кем бы то ни было.
— Ты чего такая злая?
— Я не злая! — отрезала она. Ушла в душ, заперлась на защелку и включила воду посильнее.
К тому времени, как Клодин вышла на кухню, все «счастливое семейство» уже завтракало. Мужчины — без пиджаков и галстуков, зато у каждого под мышкой кобура, Арлетт же успела переодеться в миленькое зелененькое платьице с беленьким воротничком, по мнению Клодин, чуть тесноватое для нее.
На столе чего только не было — ветчина, салат из авокадо, омлет… Окинув взглядом блюдо залитых расплавленным сыром гренок, Клодин с некоторым злорадством подумала, что при таком рационе еще лет семь-восемь — и радующая мужской глаз округлость форм юной француженки наверняка превратится в изрядные жировые валики на животе и бедрах.
— Приятного аппетита! — сказала она. Прошла к холодильнику, достала обезжиренный йогурт и тоже присела за стол.
— А вы что — не будете омлет? — захлопала ресничками Арлетт.
— Нет, — Клодин с вежливой улыбкой покачала головой. — У меня диета.
— Кофе хоть будешь? — сочувственно спросил Томми — единственный, кто понимал, какие жесткие ограничения накладывает на женщину внешне такая легкая профессия фотомодели.
— Буду, — кивнула Клодин. — Полторы ложки сахара.
Он встал, пошел к кофеварке.
— Да, Томми говорил, что вы снимаетесь для рекламы, — заявила Арлетт. — А это трудно?
— Что?
— Ну… сниматься. Я одно время думала, не попробовать ли мне.
— Работа как работа, — пожала плечами Клодин. Особо распространяться ей не хотелось, тем более говорить, что Арлетт в этой профессии ничего не светит: камера зрительно прибавляет человеку добрых пятнадцать фунтов, так что на фотографиях она будет смотреться этаким пухленьким поросеночком.
Томми поставил перед ней чашку с кофе. Клодин поблагодарила его кивком, отхлебнула и от наслаждения зажмурилась. Она могла бы отказаться от чего угодно — но не от крепкого сладкого кофе, дававшего ей заряд бодрости по утрам.
