И вдруг — такой мезальянс! Не лорд, не миллионер и не какой-нибудь писаный красавец, который любую женщину заставит потерять голову…
Да, если смотреть со стороны — наверное, она могла бы найти себе мужа куда богаче и красивее, который к тому же не проводил бы столько времени на работе, не уезжал бы внезапно в какие-то непонятные командировки… Но только… только этот человек не был бы Томми.
После двух с лишним лет знакомства и почти года замужества Клодин все еще была влюблена в собственного мужа — так сильно, что сама даже немного стеснялась этого чувства. Могла оценить объективно: да, не красавец, ничего особенного, видала она и покрасивее мужчин — и до сих пор засматривалась на то, как он движется, как поворачивает голову, как улыбается…
Он был веселый и умный, и добрый, и надежный, и понимал ее чуть ли не с полуслова. И любил. Когда он сказал однажды: «Ты самое лучшее, что со мной случилось в жизни!», Клодин поверила, что это не просто слова — и до сих пор продолжала верить. И все-таки…
Странно, но до сих пор она никогда не ревновала его к другим женщинам. К работе — да, ревновала так, что самой порой становилось стыдно. А к другим женщинам — нет, как-то с самого начала даже в голову не приходило, что Томми — ее Томми — может кем-то увлечься, закрутить за ее спиной какую-нибудь интрижку.
И теперь в это тоже, в общем-то, не верилось. Тем более, рассказать кому, что одним из поводов для ревности является поведение кота, люди бы наверняка посмеялись. И все-таки…
Вот именно — и все-таки…
Своего кота Клодин знала куда дольше, чем мужа — целых пять лет; вырастила его из крошечного, помещавшегося в пивной кружке котенка. И чутью его доверяла едва ли не больше, чем своему собственному.
Дело в том, что хотя Дино и не был кастрирован, но котом он был культурным и воспитанным и почти не метил. Исключение составляла обувь людей, имевших, что называется, «виды» на его хозяйку — каким-то непостижимым образом он безошибочно отличал их от ее приятелей и деловых знакомых.
Выйдя замуж и переехав в Лондон, Клодин, естественно, взяла Дино с собой. Некоторое время кот бурно протестовал против присутствия в доме Томми — чуть ли не месяц приходилось прятать его ботинки в стенной шкаф, а тапки в тумбочку — но потом, поняв, очевидно, что выжить «третьего лишнего» не удастся, как-то в одночасье принял его: стал брать из рук ветчину и забираться на колени, когда тот устраивался перед телевизором; покушения на ботинки тоже прекратились. С тех пор в семье царили мир и благодать.
