От редактора Михаил Максимович вернулся очень быстро и сказал Щеточкину таким тоном, словно того ждала немедленная и суровая расправа:
— Идите к редактору!
Щеточкин оторвался от заметки, недоумевая, зачем он понадобился самому редактору. Даже заведующий отделом редко вызывал его. Взглянул на Михаила Максимовича, но тот уже снова углубился в работу, словно желая показать, что ему нет никакого дела до судьбы начинающего журналиста.
— К редактору можно? — спросил Щеточкин у Кати, войдя в приемную.
— К редактору? — переспросила она певуче, бросив на Щеточкина ласковый взгляд. — Можно. Ключ в двери.
— У него никого нет?
— Никого, — так же певуче ответила Катя. — Только Петр Николаевич сегодня сердитый. С вашим Михаилом Максимовичем что-то громко разговаривал.
Щеточкин принял независимый вид, повернул маленький ключ в замке и вошел в редакторский кабинет. Петр Николаевич сидел за огромным письменным столом, на котором лежали комплекты газет, папки с материалами, оттиски газетных полос, испещренные красным карандашом гранки. Вид у редактора действительно был суровый. Толстые стекла закрывали глаза. Под дужками очков расходились крупные морщины.
— Садитесь, товарищ Щеточкин, — сказал редактор, вглядываясь в молодого литсотрудника. — Нужно написать очерк.
Кто из молодых журналистов не мечтает о том дне, когда его вызовет сам редактор и даст настоящее большое задание! И вот этот день наступил в жизни Щеточкина.
— Слушаю, — с трудом проговорил он, жалея, что Катя не присутствует при разговоре.
— Мы посоветовались с Михаилом Максимовичем и решили, что вы справитесь. — Петр Николаевич умолчал о том, что Михаил Максимович говорил как раз обратное и советовал поручить очерк Волкову. — Вот была у нас заметка о ткачихе Финохиной. Сама хорошо работает и молодежь учит. Ездила в страны народной демократии. Депутат районного совета. Созвонитесь, узнайте, когда можно с ней встретиться. Напишите хороший очерк, колонки на три.
Из кабинета редактора Щеточкин вышел с сияющим лицом. Бросив быстрый взгляд. Катя сразу поняла, что Петр Николаевич его не ругал. Щеточкину очень хотелось рассказать ей, что ему поручено написать очерк, но тут же он подумал, что это будет бахвальством.
Вернувшись в отдел, он стал созваниваться по телефону с фабрикой. Потом пытался править заметки, но забывал о них и сидел с повисшим в воздухе пером. Обедать он не пошел, лишь наскоро перекусил в буфете, хотя в его распоряжении еще оставалось два часа.
