В века,
Запрятанные временем,
Когда язычник
Умирал,
В его могилу
Клалось племенем
Все,
Чем живой он
Обладал —
Кольчуга,
Лук
И стрелы меткие,
Чтоб там
Врага
он мог разить.
Убить жену,
Решалось предками,
И с ним
в могилу
положить.
Пускай
за ним
идет
доверчиво,
Чтоб быть с ним вместе,
Пусть умрет,
Ведь на земле
Ей делать нечего,
Коль он
к себе
ее зовет.
По простоте своей не ведая,
Как дик и страшен
Их закон,
Так
войны
встарь,
Поверьям следуя,
Лишали жизни
Юных жен.
Рубя
Лебяжье тело белое,
Гася
Веселых глаз
разгар,
Все то,
Что землю
светлой
делает,
Они
швыряли
мертвым
в дар.
Века
С языческими нравами
В туман забвения
ушли,
Могилы те
степными травами,
С землей сровнявшись,
поросли.
Но на Руси,
Как в старь
забытую,
Был чтим
незыблемый завет,
Коль муж
убит —
Жене
убитого
На этом свете
Места нет.
Ей
на гуляния
хаживать,
Ей
хороводы
не водить,
В монастыре
угрюмом
заживо
Ее
должны
похоронить.
Должны
ее свободу
вешнюю,
Как в цепи,
в траур
заковать,
Оставить
жизни
плоть
безгрешную,
А душу
мертвому
отдать.
Себя
бессонницами
мучая,
Удел вдовы
грустить
в ночах,
Чтоб у нее
печаль горючая
Не высыхала
на очах.
А коль она
чуть-чуть забудется,
Ей
станет на сердце
легко,
Вокруг
зашепчутся,
нахмурятся —
Ее осудят жестоко.
Нет,
Если
в завтрашнем сражении
Подкосит смерть
Меня в огне,
Я не хочу,
Чтоб в заточении
Ты горько плакала по мне,
Чтоб света белого
не видела,
Забыла все,
От всех ушла,
Чтобы судьбу
возненавидела,
Чтоб жизнь
навеки прокляла.
Нет,
если так случится
