– Предыдущее не сработало? – безразличным голосом спрашивает мужчина.
– Сработало, – женщина сглатывает. – Но, кажется, ее собственная память вытесняет чужую.
– Это интересно. Очень интересно.
Женщина резко поворачивается к собеседнику и смотрит на него так, будто он только что ее ударил.
– Я имею в виду, интересно с научной точки зрения, – мужчина растягивает губы в вежливую улыбку. – Вас это должно радовать. Если бы не наши исследования, если бы нам не требовались подопытные кролики, у вас бы не хватило денег даже на вшивое собачье воспоминание.
– С-спасибо, – шепчет женщина. – Я просто хочу, чтобы она была счастлива.
Старик с палкой идет по аллее обратно. Теперь он тащит за собой маленькую девочку. Та громко плачет и пытается вырвать руку. Старик шипит на нее, замахивается и кричит:
– Домой, я сказал!
Женщина наклоняет голову и повторяет почти беззвучно:
– Чтобы она ничего такого не помнила.
Мужчина протягивает ей капсулу.
– Инъекцию сделаете, как обычно. Врачу, на всякий случай, скажете, что это воспоминание от крупного животного. Дельфина там. Или кого еще. Не мне вас учить. А еще лучше – введите его вместе с каким-нибудь другим.
– Да-да, – радуется женщина. Она улыбается. Сеточка морщин разбегается вокруг глаз. – Я как раз купила подходящее. Их завезли буквально вчера.
«Топ-топ-топ. Рыжий котенок скачет по письменному столу, раскидывая в стороны тетради и ручки. Гоняется за толстым жужжащим шмелем, который залетел в комнату через раскрытое окно. С улицы пахнет весной, пошедшим дождем и радугой. Солнечные зайчики носятся наперегонки с котенком.
Шурх! Тетрадка планирует на пол. Дзынь! За ней следом падает стакан, и карандаши из него раскатываются по паркету во все стороны. Котенок останавливается на краю стола и, подняв одно ухо, раздумывает, за каким из карандашей погнаться. Красный, желтый, зеленый… На ухе воинственно торчит кисточка».
Я лежу, закинув руки за голову, и улыбаюсь. Под пальцами – жесткие, колючие волосы. Нормально уложить их почти невозможно, расчесать, когда длинные, – смерти подобно, поэтому я стригусь коротко. Но в тот день у меня была длинная коса и заколка с бабочкой. Мама всегда говорила, что девочка в бантиках – слишком по-деревенски. Почему-то это кажется важным.
Я закрываю глаза и снова вижу Топа, который погнался за желтым карандашом и застрял под маминой тумбочкой. Пришлось доставать его оттуда, тянуть за брыкающиеся лапы и хвост, спасаться от когтей и умирать от еле сдерживаемого смеха. Открываю глаза и смотрю на планшет. Надо пробовать… пробовать снова. Может, в этот раз у меня получится.
