— Картечь есть?
— Волчья? Есть пяток, а ты что, стрелять их собрался?
— Нет, со своей ижевкой воевать ты будешь, с меня и рук довольно. Нужно подумать, куда твою Наташу убрать.
— Не нужно никуда убирать, она к маме уехала, на выходные. Приедет только в воскресенье.
— Совсем хорошо. Ключи от ее дома у тебя есть?
— Разумеется.
— Вот и чудесно. Тогда тащи сюда свое оружие, осматривай, чисти, подготовь картечь, а я пойду спать. Ты тоже не рассиживайся, поспи пару часов. Как стемнеет, засаду будем готовить.
Павел так и не смог уснуть, слонялся по дому, несколько раз пытался сесть за работу, но ничего не получалось. Андрей спокойно проспал до заката. Проснулся он, когда солнце опустилось за дальний лес, и, сварив кофе, вышел на террасу к Павлу.
— Держи! — Он протянул другу чашку. — Не дрейфь, все будет в порядке. Сейчас кофейку попьем и пойдем в гости к Наташе.
— Так она же уехала.
— А ключи у тебя на что?
Действительно, допив кофе, Андрей решительно направился в дом Наташи, не забыв захватить с собой сумку. Войдя, он первым делом задернул шторы, внимательно оглядел каждую комнату.
— Где захоронка была?
— Вот здесь, он половицы поднимал.
— Ясно, значит, диспозиция такая. Ты сидишь дома и ждешь гостей. Как только заметишь, что они вошли, подходи, тоже гостем будешь. Только ружьишко не забудь, заряженное. И патроны возьми с собой. Положи в такой карман, чтобы достать легко можно было. Впрочем, в комбезе их легко выдернуть из любого, но проще из нагрудного. — С этими словами Андрей расстегнул сумку и достал черный пакет. — Это тебе, да и еще, шапочку не забудь надеть, а то мало ли, голову надует. Все, иди, сегодня ночью я твоя возлюбленная, но только, чур, не приставать.
Вернувшись к себе домой, Павел раскрыл пакет. В нем оказались черный комбинезон и вязаная черная шапочка-маска. Совсем как в кино. Переодевшись, Павел поднялся на террасу и удобно устроился в кресле.
Время тянулось чертовски медленно. Вот в доме Наташи погас свет, а вскоре и вся деревня погрузилась во тьму. Звезды все ярче разгорались на небосклоне, опять запели соловьи за околицей. Мучительно хотелось курить, Павел попробовал было бороться с никотиновым голодом, но не смог. Закурил и словно ослеп: темнота, непроглядная, вязкая, навалилась на него со всех сторон. Единственное, что он мог сейчас разглядеть, так это огонек сигареты. Теперь стало понятно, почему на посту нельзя курить. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем Павел смог более-менее отчетливо различать погруженную в темноту улицу. Оказалось, что сидеть неподвижно крайне тяжело, затекают ноги, шея, руки, спина. Павел осторожно встал и несколько раз присел, держась за перила. Попробовал было ходить, но доски под ногами скрипели так оглушительно, что он сразу прекратил это занятие. Отошел к стене, прислонившись к ней, замер, не выпуская из вида дом Наташи. Местная «сигнализация» квакнула совсем рядом. Павел напрягся в ожидании того, что сейчас должно произойти. Прошло довольно много времени, прежде чем он разглядел смутные тени, движущиеся по темной улице. Взглянув на часы, отметил про себя: три часа пятнадцать минут. Вот они уже совсем рядом. Руки Павла, сжимавшие ружье, вспотели. Он вытер их о комбез. Скрипнула калитка, все четверо сгрудились на крыльце. Раздался непонятный скрежещущий звук, и на крыльце остался всего один человек. Павел даже не сразу понял, что произошло. Они вошли не все! Что теперь делать, он не знал, ведь старый друг Андрей по кличке Guns оставил ему вполне четкие инструкции. Помедлив несколько секунд, Павел все же принял решение. Скатившись по лестнице, бесшумно приоткрыл дверь и выглянул на улицу. В темноте силуэт притаившегося человека на Наташином крыльце был едва виден. Но в тот момент, когда Павел бросился к нему, человек юркнул в дверь. Держа ружье, как его учил Андрей, чуть вперед, под углом сорок пять градусов, Павел взбежал на крыльцо и, распахнув дверь, замер на пороге. И в ту же секунду кто-то из темноты бросился прямо на него. Павел заметил только смазанное движение, а приклад уже устремился прямо в нападавшего. Хруст показался Павлу оглушительным. Он отпрянул к стене и, не зная, как поступить дальше, застыл как столб.
