— Между прочим, Пастернак назвал героиню «Доктора Живаго» в честь Ларисы Рейснер, — как-то заявила она. И продолжила: — Жалко, что я не родилась в Серебряном веке. Я бы заставила всех этих так называемых поэтов ползать у меня в ногах и молить о ночи любви. А то чуть что — Прекрасная Дама, а как до дела — сплошное соплежуйство. Вон, почитай воспоминания Любови Менделеевой. Как она с Блоком намучилась. Да и Андрей Белый был тот еще «лыцарь». Все отчего-то думают, — ехидно продолжала она, — что, родись они в Серебряном веке, непременно были бы Ларисами Рейснер или Ахматовыми, и отчего-то никто ни на секунду не допускает мысль, что жили бы в деревне, среди коровьих лепешек, и окружали бы их не галантные Бальмонты, а немытые Федьки Раскорякины.
— Ты проходи на кухню, я сейчас, — распорядилась Лариса, извлекая из пиалы и отправляя в рот побег пшеницы — считая себя веганом, в последнее время подруга перешла исключительно на подножный корм. — Чайник ставь. Там у меня конфеты в коробке, доставай. Я все равно такое не ем. А может, ты салата хочешь?
— Спасибо, я поужинала, — откликнулась я, опускаясь на стул и запуская по смартфону второй сезон «Игры престолов».
Лара вернулась через полчаса, когда я успела досмотреть почти всю первую серию.
— Честно говоря, я так и думала, что этим закончится твой поход в «Детский мир», — присаживаясь за стол напротив, вздохнула Лариса.
— Может, у человека быть маленькая слабость? — как мне казалось, независимо дернула я плечом.
Я и сама понимаю, что выгляжу жалко. Только одно дело — понимать, а другое дело — уметь с этим справиться. Лариса посмотрела на меня, как на блаженную, и мягким голосом заговорила:
— Мирочка, детка, ты сама себя загоняешь в тупик! Отпусти ее, свою Катю. Тебе же легче будет.
Я всхлипнула и смахнула слезу. И захотела рассказать Ларе все-все-все, что наболело в душе. Самое тайное и сокровенное, что никому не рассказывала.
— Легче не будет, Лар, я знаю. Мне легче думать, что она где-то рядом, моя маленькая девочка. Знаешь, после того, как это случилось, я была в больнице, а в соседнем отделении лежал милый такой старичок Илья Ашотович. Как же его фамилия? Теперь уже не вспомню. Во время прогулок мы с ним часто сидели на одной скамейке в парке, и он мне рассказывал, что его отец, ученый-физик, долго жил в Финляндии и там пытался опубликовать статью о своем открытии, но его подняли на смех. И только журналист из России проникся его открытием и внимательно выслушал, правда, потом украл расчеты и скрылся в неизвестном направлении. Физик приехал в Россию и попытался выйти на след похитителя, но вскоре умер. Тогда за поиски принялся Илья Ашотович. Он долго ходил по инстанциям, а когда у одного большого начальника изложил суть открытия своего отца, его увезли в больницу.
