– Не переживайте, леди Оливия. Не вы одна озаботились этой проблемой. Король Южной Мораны внес в закон поправку, по которой дети передаются нам по достижении двенадцатилетнего возраста, если они не являются сиротами. В противном случае без возрастных ограничений переправляются к нам за счет королевства.
Глядя на Хала, спокойно выкладывавшего планы риирцев, я мысленно пыталась разложить по полкам параграфы нового закона, принять правду жизни. Не получалось. Из тягостных дум меня выловил Хейго – обнял, прижав к себе спиной, заставив вздрогнуть от неожиданности, и прошелестел над ухом:
– Я уверен, что человечество ради выживания пошло бы на любые меры. Например, отдать каждого второго близнеца пришельцам. Лишь один из двадцати девяти королей уточнил условия передачи младенцев, остальные торопились подписать договор, чтобы мы спасли вас. Люди подписались кровью под условиями отдавать своих детей. Отдали часть земли. И теперь вынуждены будут давать нам клятву верности и неприкосновенности, чтобы взойти на трон. Они рискуют жизнями детей и целых династий за возможность жить самим. Так что не вам нас судить, родная!
Я промолчала, в глубине души согласившись с темными. А от протяжного шелестящего «родная» на сердце потеплело. Будто это слово действительно соответствует истине. Истинная правда!
Но внимала иномирцу моя душа, а вот разумом я не верила, сомневалась.
Глава 15
День девятнадцатый. Взятие дворца
Кровь стучала у меня в висках, грудь болела оттого, что я боялась дышать в полную силу, глядя на словно подпирающие небо заснеженные горы, веками надежно защищавшие огромную долину от непогоды. С растущих на них деревьев не только листва облетела, даже хвоя осыпалась с некоторых не особо стойких. Некогда прекрасный дворцовый парк с вечнозелеными деревьями, взлелеянный не одним поколением моих предков, представлял собой печальное зрелище – выстроившиеся в строгом порядке стволы деревьев с голыми ветвями.
Прижавшись щекой к толстому шершавому стволу, я печально смотрела на сотни ищущих, бродивших между деревьев, и одновременно сочувствовала им, жалела. Сердце обливалась кровью, стоило вспомнить, как недавно упала, случайно зацепившись за торчавшую из-под снега корягу, оказавшуюся на самом деле не корягой, а человеческими заледеневшими конечностями. Потом еще раз, еще… Сколько же здесь полегло моего народа?!
Стремительно разворачивавшиеся события трехлетней давности, когда мы в панике бежали, а смерть ступала за нами по пятам, забирая одного за другим отца, Александру… и тех, кого я знала и любила, не позволили мне тогда увидеть картину катастрофы во всей чудовищности. Прочувствовать! Потом я замкнулась в своем горе, выживала и думала только о себе. А теперь, повзрослев и накопив житейский опыт, на все посмотрела другими глазами.
