– Нет, Тьяна сказала, милая – обычное обращение. Лучше добавлять «родная» или, в подобных случаях, – «маленькая». Некоторые считают, что мужчины предпочитают хрупких женщин, – выразил мнение чересчур любезный, на взгляд риирских судий, Тьюго.
– Мне больше нравятся крупные, – мечтательно возразил Свер. – И чем полнее, тем вкуснее.
– А Лилия требует от Сайло всегда говорить только «любимая»! – неуверенно заметил Кайго, осторожно, словно младенца, взяв мешок с саркофагом. Затем заглянул внутрь, проверить, все ли в порядке с ценным грузом.
– Хватит! – раздраженно прекратил скользкий разговор Хейго. – Я сам решу, как мне называть свою… – замолк, а потом мрачно закончил: – спутницу.
Тяжело вздохнув, после признания самой себе, что безнадежно влюбилась в пришельца, я едва не пустила слезу:
– Я вас очень прошу, лары, даже заклинаю… – А дальше неподобающе сорвалась на визг: – Хватит отвлекать меня подобным способом якобы от истерики и чего еще вы там себе выдумали! Не то я непременно ее устрою!
Капюшоны переглянулись. Хейго поморщился и полез ко мне в мешок.
– Люди… они такие люди… непонятные, – последнее слово осталось за Тьюго.
Скоро я снова ехала, привалившись к крепко обнимавшему меня Хейго и тайком наслаждалась этими объятиями, теснотой и не противилась, когда он легонько поглаживал мою щеку.
***
В одном из ущелий мы сделали короткую остановку, затем темные монстры риирцев вновь покатили по снежной глади сани, увлекая нас в глубь бывшей Цветаны. Вдруг во мне все дрогнуло в предчувствии. Я разлепила глаза, высунувшись наружу, осмотрелась и начала выбираться из объятий и мехов наружу, переполошив Хейго.
Мы спускались в широкую долину, до боли знакомую, уже тянущую тоской в груди, предупреждая о скорой встрече – и расставании. На белоснежном покрове особенно четко выделялись невероятно яркие розовые и сиреневые розаны. Красивые, живые, крепкие деревца тянулись к солнцу.
Сани, слетев с горы, ворвались в дивную розановую рощицу. Здесь полегли самые сильные маги, самые сильные земляне отдали жизнь за родину, спасая свой народ. Даже лютый мороз не смог погубить живые свидетельства их силы. В ледяном мареве разливался аромат. Тонкий, пьянящий, рвущий сердце на части.
– До дворца остался день пути, – прохрипела я, с трудом выталкивая слова из перехваченного спазмом горла, и зарылась лицом в куртку на груди Хейго.
Нельзя, нельзя смотреть на розаны! Я изо всех сил пыталась закрыться от тянущейся ко мне родной магии. Нельзя! Ни в коем случае нельзя откликаться, иначе нас почуют белые. Нельзя провоцировать столкновение, ведь мы почти у цели.
