Школу ему, пожалуй, довелось посещать лишь год-другой. Читать Макс Шульц умел, но писал с огромным трудом. И заполнить наши зарплатные ведомости было для него серьезной проблемой, ведь приходилось регулярно заносить в особую графу, сколько винтов изготовила каждая работница. В конце концов он обратился ко мне за помощью. Хотя это, разумеется, строго воспрещалось. Я заворачивала формуляры в бутербродную бумагу, прикрывала ветошью, тайком выносила в туалет, заполняла и опять приносила ему.
Ветошь мы всегда держали при себе. Вытирали ею охлаждающую жидкость, которая текла по заготовкам, а потом обычно совали за пояс рабочего халата. Одновременно под ветошью проносили все, что в цеху было под запретом. Семейные фотографии и частные записочки, завернутые в бутербродную бумагу и целлофан, попадали таким манером и к нашим наладчикам.
Ведь всех этих мужчин мучило любопытство. Они старались заглянуть в наши личные дела и расспрашивали начальника цеха. Почему-то их ужасно интересовало, вправду ли некая Кон или Леви была раньше продавщицей, жила ли в Райниккендорфе или в Вильмерсдорфе и замужем ли. Неменьшим любопытством отличались и многие подневольные работницы: где живет такой вот наладчик, есть ли у него жена и дети? Личные контакты строго воспрещались, а оттого были особенно привлекательны.
Мои товарки говорили об этих мужчинах так, как дети говорят о своем учителе: только и слышалось “наш сказал…” да “наш считает…”. Прямо соревновались, чей наладчик дружелюбнее относится к евреям. В известном смысле общий настрой определяло и то, что среди нас было много очень красивых девушек и женщин. Большинство наладчиков держались с нами дружелюбно и корректно.
Исключение составлял лишь один, по фамилии Праль: мерзкий психопат, ошибка природы, с башенным черепом и жестокой, пустой, вечно ухмыляющейся физиономией. И дело не в его коричневых взглядах, а в полном отсутствии взглядов. Извращенец, садист. Некоторое время он работал на заводе санитаром, однако его – и в арийском отделении тоже – освободили от этой работы, потому что он с наслаждением копался в ранах пострадавших коллег. А накладывая повязку на небольшой порез или ссадину, бинтовал настолько туго, что перекрывал потерпевшему кровообращение.
В бригаде Праля была одна девушка, которая из-за бородавок на лице и нескладного носа походила на ведьму. Он все время над ней издевался и, если ему не нравилась какая-нибудь деталь, награждал девушку тычками, да так, что она ходила сплошь в синяках. Однако, по-видимому, существовало распоряжение начальника цеха, что с еврейками надо обращаться вежливо. Тычки считались формой прикосновения, которое в итоге могло обернуться общением и симпатией. А этого следовало избегать.
