— С большой охотой. После того, как в 1899 году Александра Эванс потребовала свою долю наследства отца, она передала нашему банку письмо с указаниями, как именно она желала им распорядиться. Александра подвергалась крайне дурному обращению со стороны Элизабет и трех ее сыновей — иначе говоря, своих сводных братьев, — и поэтому у нее созрел план мести. Мы с самого начала знали о существовании этих шифров, хотя их содержание оставалось для нас загадкой, как и для всех остальных. Но зато мы знали имена и даты рождения детей Александры, так же как и всех их потомков, чтобы, когда записи будут расшифрованы, мы могли подтвердить справедливость их претензий. Мой прапрадед позволил себе на некоторое время оставить это занятие, однако прадед нанял лучших специалистов по генеалогии, чтобы восполнить пробелы. Впрочем, это оказалось не так уж трудно, поскольку большая часть исходных данных у нас сохранилась.
— Иначе говоря, вы все это время ждали, пока кто-нибудь не явится к вам в банк с дневником и ожерельем!
— Можно сказать и так. Насколько я понял, и то и другое у вас при себе.
— Да. Вот они.
Донован взял у нее дневник и ожерелье. Мельком взглянув на них, он подошел к письменному столу и вынул оттуда кипу бумаг. Он внимательно их просмотрел, после чего вернул дневник Девон.
— Подождите меня здесь. Я скоро вернусь.
С этими словами он покинул комнату, оставив всех сидеть в неловком молчании. По крайней мере Девон определенно испытывала неловкость. Она бросила беглый взгляд на Джейка:
— Все хорошо, что хорошо кончается, не так ли?
— Вот именно.
Затем она обернулась к миссис Эванс.
— Скажите, Теодосия, что вы собирались делать с этим сокровищем после того, как отняли его у нас под дулом ружья?
Та вздрогнула.
— Под дулом ружья! Вы говорите так, словно я какая-нибудь хулиганка. Конечно же, я намеревалась взять его с собой на следующее собрание «Общества».
— Ну а потом что? — осведомился Джейк тихо. — Вы готовы были вернуть ларец его законной владелице?
— По правде говоря, так далеко я не заглядывала. Я только хотела убедить всех в своей правоте. Дневник для меня ровным счетом ничего не значит.
— Но не для меня! — тут же вставила Девон, не скрывая волнения. — Марлетта была моей прапрабабкой.
— Не будьте слишком сентиментальной, моя дорогая. Эта особа…
— Не смейте больше так о ней говорить!
Теодосия в ответ очаровательно надула губки.
— Ну хорошо. По крайней мере вы кажетесь мне женщиной вполне достойной.
