— Я хочу, Таис, — он наклонился ко мне, — чтобы ты стала моей женой по собственному желанию. Ты хочешь стать моей женой?
— Да, — выдохнула я и сама потянулась за поцелуем.
Я прекрасно понимала, что Альвеир задал этот вопрос только потому, что был уверен в ответе. О да, он готов был пойти на все, чтобы я принадлежала ему, чтобы стала его женой. Не чувствуй он, что я отвечу согласием, этот вопрос не прозвучал бы. Альвеир еще долго и упорно мог меня соблазнять, подводить к нужному решению, разжигать пламя страсти, и в этом пламени я бы растеряла сомнения, желая только одного — принадлежать ему здесь и сейчас.
Он бы не позволил отказаться, не позволил отступить. Даже не позволил выбирать. Но этот вопрос… Альвеир задал этот вопрос, потому что уже прочитал в моих глазах ответ.
И сейчас… да, я хочу принадлежать Альвеиру! Хочу, чтобы он принадлежал мне. Потому что потерять его слишком страшно. Теперь я это понимаю. Понимаю, как страшно даже на мгновение подумать, будто дальше жить придется без него.
Рубашка летит куда-то в сторону. Глажу его плечи, ключицы. Ладони обводят рельеф мышц. Стройное, худощавое тело, но в нем чувствуется сила, опасная, притаившаяся, словно у крадущегося хищника. Мне хочется прикасаться, чувствовать гладкую кожу под подушечками пальцев. Гладкую, идеальную, без единой царапинки там, где совсем недавно были глубокие раны. Снова содрогаюсь при воспоминании. Ничего не могу с собой поделать. Понимаю, как глупо бояться за аркахона, и все же… все же они погибали. А я не хочу потерять Альвеира.
Он целует меня, успокаивая, унимая нервную дрожь.
Господи, как же хорошо, что обошлось, что с Альвеиром все в порядке.
А я ведь еще думала. Всерьез думала, не отказаться ли от него! Ради возможных детей? Да какие дети, если мне нужен только Альвеир? Какие дети от другого мужчины, если никому другому я не позволю к себе прикоснуться? Мне нужен Альвеир. Только Альвеир.
Сердце сжимается от нежности и отголосков прошедшего страха. Но поцелуй гонит прочь посторонние мысли. Ловкие пальцы — эти не дрожат, действуют уверенно — стягивают с меня тунику, чтобы спустя мгновение горячие губы могли прижаться к обнаженной коже. Я не упускаю момента — провожу руками вдоль спины вверх, зарываюсь в волосы, длинные, гладкие и прохладные. Мне очень важно сейчас чувствовать, что он здесь, живой и невредимый.
Вслед за туникой, туда же, вероятно, на пол, отправляется все остальное: брюки, нижнее белье. Альвеир замирает любуясь. Это длится несколько мгновений, но мне все-таки становится неловко, щеки опаляет румянец. В глазах Альвеира разгорается пламя.
