История Фридриха Великого | страница 3
Рождение будущего наследника престола, при обстоятельствах вышеизложенных, было слишком важным событием, чтобы не подать повода к новому торжеству, где бы королевское величие могло выказаться во всем блеске роскоши.
Все почитали счастливым предзнаменованием, что наследник престола родился в январе -- месяце коронации короля. Фридрих, чтобы придать этому предзнаменованию еще больше торжественности, поспешил устроить великолепный церемониал крестин, еще в том же месяце. 31-го января святое таинство крещения было совершено в дворцовой церкви. Через все залы, от самой комнаты новорожденного до церкви, стояли, в два ряда, придворные, слуги, гвардия в парадных мундирах. Маркграфиня Альбрехт, свояченица короля, поддерживаемая своим мужем и маркграфом Людовиком, младшим братом короля, несла младенца. На голове новорожденного была маленькая корона, пеленки были из парчи, обшитой бриллиантовой тесьмой, концы которой держали четыре графини. В церкви ожидали их король, королева, принц Леопольд Ангальт-Дессауский, главнокомандующий прусскими войсками, и весь придворный штат в торжественной форме. Король стоял под велико-{10}лепным балдахином, на котором развевались страусовые перья и, под королевской короной, красовался герб Пруссии. Золотые кисти балдахина держали четыре кавалера ордена Черного Орла. Перед ним стоял стол, покрытый парчой, с золотой купелью. Король сам принял на руки младенца, которого в его честь назвали Фридрихом. Гром орудий и колокольный звон раздались в городе, величественная музыка -- в церкви, и святой обряд был совершен. День заключился блистательным праздником при дворе и в городе.
Спустя несколько месяцев после рождения принца, при первом весеннем тепле 1712 года, в королевском саду, в Кепенике, близ Берлина, роскошно расцвело американское алоэ, посаженное самим королем. Это растение двадцать четыре года не давало цвета. Дерево, вышиной в тридцать футов, было сверху донизу обсыпано цветами. Народ стекался полюбоваться этим чудом природы. Сотни од, сонетов и песен полетели на бедное дерево, которое никогда не дожило бы до этой чести, если бы господа поэты не открыли тайного смысла и пророческой эмблемы, небезвыгодно могущей быть приложенной к современным обстоятельствам. В роскоши этого дерева представляли они могущество и силу Пруссии, выходящие крепким стволом из недр бранденбургского дома. Расцвет дерева распустил и новые надежды народа: царственный младенец был их залогом. Но многие замечали, что дерево, давая роскошный цвет, само умирало: это перетолковывали в печальное предзнаменование близкой кончины всеми любимого монарха.
