«Ах, ну почему наши дела так унылы…»
Гильдмастер сморщился при первых же аккордах и сделал вид, что ему все по сараю.
«Брось, он ни хулы, ни похвалы недостоин…»
К середине песни не зевали только самые ленивые.
«Да, только они, все остальное не в счет!»
Я поставил гитару на пол со стуком, всосал в себя остатки пива.
— Примитивно, — так ихний мастер песню оценил. — Хотя стихи в общем неплохие. Ваши? А кстати, кто такой Бонапарт?
Сергей передернул плечами. Вспоминать было тошно, тошнее некуда. Хотя сам тоже хорош — нашел, перед кем метать бисеры…
— То-то же, — сказал Пан. — А дальше?
А дальше было такое позорище, о котором не то что вспоминать просто подумать было невыносимо стыдно. Еще не оклемавшись толком, Сергей снова угодил в кабак — где-то на Петроградской, дорогой, мажорский — и он сидел на эстраде, нянча на колене ярко-красный «страт» и совершенно не представляя, какие звуки из него извлекать. Из зала смотрели те же хари, даже чавкали и сыто сопели почти так же. Вот и один такой, покачиваясь и распространяя кондовый выхлоп, заплетающимся языком прошипел: — Слышь, командир, для Петрухи сделай… Друган с зоны снялся, давай эти, белые, как их, розы… — и швырнул под ноги комок десяток. — Белые розы, говоришь, — сказал Сергей… Хрена тебе лысого, а не белые розы, вот увидишь. Он махнул назад, ребятам — мол, работаю один. Потом в зал глянул еще раз… Ha другана Петруху посмотрел особенно внимательно. — Специально для Пети, вернувшегося к нам из далекого Магадана, песня! Пою без ансамбля. Сам, бля. Один, бля. И спел.
— И это тебе не так? — спросил Пан. — Заплатили мало? Заплатили как раз много — примерно на недельный запой, чтобы не травануться суррогатом. Больше он в кабаках не работал.
Расстеленная где-то между матрешечниками картонка, на ней футляр от гитары, половинка футляра. Петь на улице — самый верный способ заработать на кусок хлеба: слушатели меняются постоянно, текут, найдутся желающие на любой стиль… Иногда еще можно стаканчик водяры… богема, б-блин!
Время от времени приглашают играть ритм на концерты какой-нибудь одиннадцатой руки…
— Может, я играть не умею?
— А ну-ка! Врежь-ка мне «Полет шмеля», — Пан еще вольготнее развалился на травке. Сергей молча расчехлил гитару. Механически переставляя пальцы, он думал о своем… — Hy можешь же! — крикнул Пан, хлопая себя по ляжкам. — Попробуй ты еще раз-то!
Он стоял в круге, потряхивая мелко звенящим бубном, высокая меховая шапка норовила сползти на лоб. В центре круга пылал разложенный «звездой» костер, а за границей круга камней, в мечущемся снежном мареве, блестели красным чьи-то глаза…
