Ребята поднялись. Я намеренно отстала. Сказать сразу не хватало духу, но и смолчать не подобало.
– Бойко. Проблемы? – спросил Котов.
– Да.
Котов остановился.
– Ну?
Я собралась. От этого голос мой прозвучал придавленно и дурковато, как для анекдота.
– Ты, Кот, сильнее всех. Но если ты еще кого-то тронешь, я отвечу.
Сотник заржал, но вскоре с усилием сдержался и затих. Остальные, как статисты, вросли в пейзаж на фоне. Где-то бухнул снаряд.
– Все? – гнусаво спросил Котов.
– Нет. Ведет один. Ты, раз никто не против. Тебе и отвечать.
– В смысле?
– Сейчас все равно. А как покатит заварушка, я буду слушать тебя, а не Шапинского или кого-то. Взялся сейчас – срулить не выйдет.
– Все? – повторил Котов и через секунду бросил остальным: – Вперед.
Он обошел меня не глядя и двинулся первым.
Такой поворот меня немало удивил. А вот и я, изумленный свидетель чуда лояльности! Понятно, что, подняв свой голос, я одна из всех ничем не рисковала. Проверено: половой иммунитет. Но в человечьей войне авторитетов лились и льются реки крови. Сомнений не было, что Котов не сможет не задвинуть меня на место. Но, видно, не теперь.
Спросил вдруг:
– Кот?
– Что? – не поняла я.
– Ты сказала мне «Кот».
– Да? Не помню. Видать, со зла оговорилась.
– Последний раз меня так называли в третьем классе. Чувак помнил об этой своей ошибке до института, но тут наши пути разошлись…
– Беру назад. Только в обществе Шапки, Сотэ и Довги Кот, по-моему, как раз логично. Нет?
– Настаиваешь? – усмехнулся он беззлобно. – А ты?
– А я – что?
В светской беседе соображала я отнюдь не блестяще.
– Ну, кликуха у тебя была?
– А. Ну да. Я Шавка.
– Чего?
– Шавка, Шавка. Дворняга, в смысле.
– Почему?
– Долго рассказывать.
– Дети – звери. Тебе не идет.
Я не сдержала смешок.
– Мне нормально. Обращайся.
Он офигел бы, узнав, насколько кличка «идет» мне.
Тропа полого взбиралась наверх, удобная настолько, что местами пропускала двоих плечом к плечу. Гайдук поодаль шел последним. Западный «борт» балки и верно оказался выше восточного. С небольшого плато открывался широкий обзор, на грунте еще читались размытые дождями колеи колес наших гаубиц. Их трассы давали петлю и стягивались к рыхлой песчаной грунтовке, змеиным хвостом охватывавшей наш пригорок.
– А ушли не так чтоб давно… – заметил Сотник, достав рацию.
– Да ладно. Следы-то мытые, – возразил Довгань, нагнувшись к самой колее. – Давненько были. Дня три-четыре. Скоренько собирались, вон развертались, чуть орудие не положили.
