– А кинжал был на месте в ту ночь, когда вы впервые вошли в капеллу? – поинтересовался я.
– Нет, я принял крестообразные ножны за само оружие.
Я кивнул.
– А теперь, ребята, – проговорил Карнакки, – выметайтесь: я хочу спать.
Мы поднялись, обменялись с хозяином рукопожатиями и вышли в ночь, направляясь по домам; и по пути каждый из нас размышлял об услышанной странной истории, ибо воистину каждая непридуманная повесть необыкновенна! Совершенно необыкновенна!
Согласно обыкновению, получив от Карнакки открытку с приглашением явиться к обеду и выслушать новую историю, я поспешил явиться в дом № 427 по Чейни Вок и обнаружил, что трое других его приятелей, которых всегда приглашали на эти увлекательные встречи, уже там. По прошествии каких-то пяти минут Карнакки, Аркрайт, Джессоп, Тейлор и я уже приступили к неизменно приятному занятию – обеду.
– Похоже, на сей раз вы отсутствовали недолго, – заметил я, доедая суп и на мгновение позабыв о том, что Карнакки терпеть не может даже самых поверхностных расспросов на тему предстоящего рассказа – до тех пор, пока сам не приготовится к нему. Тогда он не будет цедить слова.
– Недолго, – бросил он короткую реплику, и я переменил тему, заметив, что покупаю очередное ружье, на каковую новость он отозвался вполне разумным кивком и улыбкой, в которой я усмотрел одобрение предпринятой мной преднамеренно смены темы разговора.
Когда обед завершился, Карнакки с трубкой в руке уютно устроился в своем объемистом кресле и уже без всяких предисловий приступил к рассказу.
– Как недавно подметил Доджсон, я отсутствовал недолгое время и по вполне разумной причине – поездка моя оказалась на сей раз недалекой. Боюсь, что точный адрес мне называть не следует, однако место это находится менее чем в двадцати милях отсюда, и если переменить имя, истории это не испортит. И какой истории! Одной из наиболее странных среди тех, на которые мне когда-либо приходилось наталкиваться.
Пару недель назад я получил письмо от человека, – назовем его Андерсоном, – попросившего меня о встрече. Я назначил ему время. Когда мой гость пришел, оказалось, что он хочет, чтобы я провел расследование и выяснил, что можно сделать с застарелым – и слишком похожим на правду – случаем того, что по его определению называлось словом «наваждение». Он предоставил мне все необходимые подробности, и, поскольку случай явно собирался стать уникальным, я решил взяться за дело.
