***
Они держали рабов, захваченных во время пути через три штата, и с их помощью возвели на берегах Великого Моря унылые деревянные здание Сиона Пророка Легия. Когда работа была закончена, Нефийцы съели их заживо, изможденных и закованных в цепи. Стоя среди десятков грязных скелетов, солдат пошевелил носком ботинка несколько серых голов. Эти рабы не были избранными и не были обращены. Он вышел из черного сарая на главную улицу.
Кроме сарая, где они держали черный экипаж и трех адских кобыл, у них были еще три покосившихся деревянных хижины, смотревших окнами на мерцающий белый песок, протянувшийся до самых ущелий, которые он миновал этим утром. В конце ряда деревянных зданий стояла дюжина палаток, чьи полотняные бока трепетали на ветру.
Поселение казалось пустующим. Брошенным. Проклятым.
Солдат добрался сюда довольно быстро, и был уверен, что загнал длинноногого Пророка. Нефийцы быстро уставали. И всегда были голодными. Казалось, эти "избранные" нашли свое спасение в простом ковырянии в пыли и поедании любых живых существ, в жилах которых текла кровь. Однажды он нашел одного, залезшего по пояс в освежеванную тушу медведя и всецело поглощенного трапезой.
Он предположил, что население Сиона почивает в этих покосившихся зданиях и обвисших палатках, в ожидании, когда Пророк вернется с чем-нибудь теплым и визжащим в повозке черного экипажа. Солдат улыбнулся. Положил свои сумки на землю возле здания рядом с сараем.
- Я буду отомщён семикратно. Да.
Он побрызгал керосином вокруг деревянного фундамента здания и посыпал жидкость оружейным порохом. Ни звука не донеслось изнутри, ни шепота. Точно таким же способом он выжег нефийскую заразу из трех ферм, занятых ими в Вайоминге. Нефийцы не любили огонь. Должно быть, он напоминал им о доме.
Солдат закурил, бросил спичку в керосин, который вспыхнул дорожкой черного дыма. Огонь на солнечном свету был невидим. Древесина, которую Нефийцы использовали в строительстве зданий, была настолько сухой и изъеденной червями, в основном, взятой из кузовов повозок, что огонь тут же накинулся на нее с бешеным аппетитом.
Возле входа, прикрытого грязной муслиновой тряпкой, солдат положил свой карабин, вытащил саблю, и стал ждать.
Но ждать пришлось недолго. В глубине здания, где-то в темноте, где было их лежбище, он услышал шорох тонких конечностей. Затем раздался топот костлявых ног и щелканье зубов. Эти звуки становились все ближе, их источники перемещались по дому из гнилого дерева, еще не согретые ярким солнечным светом, но разбуженные густым дымом.
