Наши города превратились в кратеры активных вулканов, покрытых тонкой асфальтовой корочкой. Под моим окном на пешеходной дорожке однажды прорвало подземную сеть. В окна с грохотом застучала канонада крупных и мелких камней, стёкла треснули. Окна мгновенно запотели, окутались паром, потекли струями. Мощный белый, кипящий гейзер бил выше девятого этажа. Какое счастье, что в это время никто здесь не шёл!»
…Но облачко унеслось, и снова сияет и греет солнце. Гоню от себя чёрные, депрессивные мысли.
«Ничего этого с вами не будет. Всё у вас будет хорошо, журавлята… Всё. У вас. Будет. Хорошо», — то ли внушаю, то ли заклинаю я. То ли судьбу, то ли вас, то ли себя, оглушённую сводками новостей мирной обыденной жизни.
Мы, взрослые, суетились и дёргались из-за «тройки» в дневнике, из-за невыученного стихотворения, не съеденной каши, натёртой сандаликом пяточки, из-за немытых рук и прочей ерундинской ерунды.
Но не обеспечили вам другую: безмятежную, совершенную жизнь — и теперь отпускаем вас в неё. И по привычке, беспомощно, растерянно и глупо кричим, а потом шепчем вслед: «Кутай шею шарфиком…», «Кушай как следует…».
Может, у вас получится по-другому?
Поездка планировалась давно, и всё что-то мешало. Сначала ждали осени — уменьшения клещевой активности. Наш регион занимает в России чуть ли не первое место по клещевому энцефалиту, «мышиной» геморрагической лихорадке, по бешенству животных и прочим милым прелестям… В лес лишний раз не сунешься.
Потом ждали конца осенней распутицы. Потом — когда выпадет снег, чтобы пробраться на снегоходе. Но зима выдалась мягкая, гнилая. Колеи размокли, так что уазик ежесекундно крутило в глине, как волчок. Не хватало ещё застрять и куковать здесь неизвестно сколько.
— Не застрянем, — «успокоил» водитель. — Кувыркнуться в овраг можем — это да.
Вот ещё шутник выискался. Сначала-то мы ехали по асфальту. Встречались — белые буквы на голубом — указатели сёл и деревень. Почему-то были сплошь насквозь продырявлены, как решета.
— Ребятишки балуют, — объяснил водитель. — Надо же им на чём-то свои травматы пристреливать. Вместо мишеней.
А в середине пути образовалась развилка. От неё ехали наобум, как Бог на душу положит. Ехали-ехали, пока не увидели, уже потемневший от времени и дождей, деревянный щит со стихами.
Спешились, как Илья Муромец перед камнем, и прочитали:
Оставь дурные помыслы свои,
Всяк человек, сюда входящий.
Пространством этим правит Мысль,
