– И вы тоже?
– Я – нет.
– Почему вы – нет?
– Потому, что меня учили терпеть боль. И потому, что я могу остановить сердце усилием воли. Не надо так таращить глаза. Никакого Шаолиня. Практики управления телом, в том числе и сердцем, развиты не только в Китае. Есть еще Индия, есть… в общем, много есть мест, где умеют это делать. И я умею.
– И я хочу уметь!
– Хм… чудной ты. Это вырабатывается годами. А ты ведь хочешь всего за полгода научиться убивать людей так, как этого не умеют многие большие специалисты! Ты понимаешь, что это нереально? Понимаешь, что нужно время для того, чтобы ты подготовился хотя бы вполовину от того уровня, на котором нахожусь я?
– Понимаю. И я не начну до того, как вы скажете, что я готов. Я буду терпеть лишения, боль – все, что связано с обучением. Но… добьюсь! У меня нет другой цели! Я уже мертв! Меня нет! Потому убить меня нельзя. Есть только это тело, и это тело проживет столько, сколько нужно для того, чтобы уничтожить своих врагов. Вот так!
– Красиво. Пафосно. Но понятно. Тогда вот тебе вопрос: ты сказал мне о плате. Деньги мне не нужны. А если я попрошу убрать какого-нибудь человека, который тебе лично ничего не сделал?
– Если вы докажете мне, что это плохой человек, я сделаю.
– Хм… хорошо. Я обдумаю наш разговор. Еще чаю? Пирогов?
Я понял, что Сазонов хочет побыть один, что аудиенция закончилась, и поспешно вскочил со стула.
– Спасибо, очень вкусные пироги. Вы сами их готовили?
– Скажем так: еще я люблю готовить! – Глаза Сазонова снова смеялись, и сейчас он был похож на доброго дядюшку, никак и ничем не связанного ни с какими убийствами. Словно не он несколько минут назад спокойно рассуждал на тему «убийство человека». Интересная метаморфоза, да. Очень даже интересная!
– Когда вы сообщите мне о своем решении?
– Сообщу, не беспокойся! – Глаза Сазонова чуть прищурились, и лицо снова стало каменным, как у статуи. Я не стал уточнять, каким образом он сообщит мне о своем решении, и, быстро попрощавшись, покинул его дом.
Пока шагал к опорному, все думал: а что вообще происходит? С какого хрена я вывалил всю информацию о себе совершенно незнакомому человеку? О котором знаю только то, что он умеет ловко положить напавших на него хулиганов?
Почему у меня к нему такое доверие? У меня, видавшего виды тридцатилетнего мужика?
Впрочем, мужики, как говорится, в поле пашут. А я лейтенант милиции и по всем срокам должен уже быть старшим лейтенантом. Жизнь меня тряхнула и научила доверять своей интуиции. Я бы не назвал себя таким уж физиогномистом, но кое-какое чутье у меня точно есть. И оно мне говорило: да, можешь верить этому человеку. Не до конца, но можешь.
