— Кто ты, чудовище? — дуэтом спрашивают крысоры. Они уже забыли о своей магии, и, кажется, сами усиленно ищут выход из этой комнаты.
Слежу за ними — так и есть, пятятся в сторону шкафа. Удачная маскировка, неудивительно, что я сразу не догадалось.
— Я, — отвечает голос, и раскатистое эхо вторит ему, — Великий-И-Ужасный-Злобно-Когстистый-Зверь. И я порву вас в клочья.
— Ой, мамочка наша Первокрыса! — тонко взвизгивают наши тюремщики, открывают дверь шкафа и с воплем улепетывают, вмиг исчезая в темноте тоннеля.
И лишь тогда, с противоположной стороны, где, казалось, нагромождены сундуки и коробки, — а на деле лишь голограмма, — вернее, прямо через них выплывает гордый и весьма довольный собой Мурчелло.
Опирается на один из громадных динамиков и, облизывая лапу, стреляя в нас самодовольным взглядом, он заявляет:
— Мур-дамы, ждали?
Гад! Во мне борется желание убить и затискать.
Ведь даже я подумала, что явился по нашу душу ещё какой-то подземный житель.
А вот Ляна не колеблется, бросается и сжимает в объятиях так, что мяв-куну самому скоро нужна будет помощь:
— Мурчеллочко, хороший мой! — лепечет она и трётся личиком о его мягкую шерсть. — Как же ты смог? Храбрый! Замечательный!
— Элемявентарная физика, мур, — гордо заявляет котяра. — Резонанс, оптическая иллюзия, мур… IQ у меня высокий.
Ляночка прям млеет вся.
— Да-да, ты очень умный, Мурчелло. И пушистый.
Мяв-кун на всякий случай отходит подальше, видимо, одного сеанса обнимашек ему хватило.
Удалившись на обнимательно-безопасное расстояние, Мурчелло переводит взгляд на меня. И в его радужных глазах заметно возмущение.
— А ты, Айсель, скажи мне, что вы со Злобиндой сделали с моим дорогим другом Галетом?
— Да, кстати, что с Галетом? — надеюсь, я хлопаю ресницами достаточно невинно. — Он проснулся?
— Пррроснулся! — раздражённо отзывается Мурчелло. — Но уже не тот, мяв!
А хвост делает стойку и шипит. Тоже не в духе.
Хвост не в духе! Как вам это понравится? Хорошо, что у Ляны хвост как хвост.
— Что ты имеешь в виду? — с трудом ловлю нить разговора.
Ох уж эти хвосты!
— Лучше покажу, мур!
Он зависает в воздухе — глаза прикрыты, сосредоточен, лоб наморщен, рога, кажется, чуть вибрируют. Как антенны, улавливающие волны.
Затем прикладывает лапу к моему лбу, и я вижу. Зрелище незабываемое.
По главному коридору академии несётся Злобинда, за ней — с видом крысы, увидевшей сыр, мчится Галет с воплем:
— Любовь моя! Ну куда же ты! Свет моих очей!
Видение идёт рябью и исчезает.
