И я близка к отчаянию. Государственные мужи больше привыкли доверять прессе, но та — не спешит освещать события, которые творятся в Академии Тёмного Колдовства. Впрочем, как их осветить, если даже Комитет по балансу — ни сном ни духом. Их больше свадьбы и прочие глупости интересуют.
Подзываю Анатоля, наклоняюсь с бордюра и шепчу поэту на ухо:
— Выручай. Ты ведь помнишь свою поэму?
— Ещё бы! — он гордо выпячивает грудь.
— Ты же хотел… как это там… глаголом жечь. И существительным, и прилагательным тоже жги. Давай!
Спрыгиваю, уступая ему место.
Он забирается на импровизированную трибуну, вскидывает голову, взмахивает рукой и жжёт…
Я вижу это — как оживают слова, обретая плоть и силу. Чувствую себя так же, как в тот день, когда передо мной впервые зашуршали страницы Книги-Всех-Историй…
А с королей и принцев куда-то слетает пьяная расслабленность — лица серьёзнеют, вытягиваются, кулаки сжимаются.
— Мы сейчас же отправимся по домам и приведём свои армии, — заявляет старший из них, могучий правитель с рыжей густой бородой.
И все поддерживают его гулом одобрения.
А я ощущаю, будто гора падает с плеч. Удачно провела агитацию. Кто предупреждён — вооружён.
Вот теперь спокойно можно отправляться в академию, а потом — выманивать Чёрную Злобу и сражаться с ней.
Почему-то я уверена: мы обязательно победим. И моя уверенность проходит по всем собравшимся, как взрывная волна…
Глава 27, в которой со мной случилось…
Женихи, потрясая кулаками, жестикулируя и громко обсуждая предстоящий поход наконец отправляются восвояси. Крестница провожает их радостно, а вот Прекрасный Принц и Анатоль — с грустью. Конечно, для неё то была толпа разорителей, истоптавших газон и заплевавших фонтан, а для них — друзья и собутыльники. Жалко расставаться.
— Ты тоже иди собирайся. Воевать будешь! — подначиваю я мужа крестницы. — А-то всего толку от тебя: по балам танцевать да детей делать.
Принц, вернее, теперь уже король, ожидаемо обижается:
— Скажете тоже, матушка.
— Я ещё и не то скажу, — грожу ему, — поэтому не стой. Сходи лучше в кузню, проверь, как там куют мечи. Сдаётся мне, что ты понятия об этом не имеешь.
Да, не любит мой «зятёк», как он выражается, грязные и низкие ремёсла. Хотя, разве ж кузнечное мастерство — такое? Любой кузнец докажет, что его дело — это искусство.
Но Прекрасный в ответ на мои слова лишь фыркает и показывает мне бицепс:
— Вот! Тренируюсь каждый день! Молот у меня в руках так и играет! Я ещё покажу, чего стою.
