Финіасъ имѣлъ много серьезныхъ, почти торжественныхъ мыслей, когда ѣхалъ въ Лондонъ. Съ сожалѣніемъ долженъ я увѣрить моихъ читательницъ, что немногія изъ этихъ мыслей относились къ Мэри Флудъ Джонсъ. Онъ однако очень старательно спряталъ прядь волосъ и могъ вынуть ее для надлежащаго обожанія въ такое время, когда его умъ будетъ менѣе занятъ государственными дѣлами. Неужели онъ потерпитъ неудачу въ томъ важномъ дѣлѣ, за которое онъ взялся? Онъ не могъ не говорить себѣ, что вѣроятность неудачи была въ двадцать разъ болѣе вѣроятія на успѣхъ. Теперь, когда онъ приглядывался ближе на все это, затрудненія казались больше прежняго, а награда меньше, труднѣе для достиженія и непримѣтнѣе. Сколько было членовъ, которымъ никогда не удавалось заставить слушать себя! Какъ многіе говорили только для того, чтобъ потерпѣть неудачу! Онъ зналъ многихъ членовъ Парламента, которымъ никто не отдавалъ ни уваженія, ни почета, и ему казалось, когда онъ обдумывалъ все это, что съ ирландскими членами Парламента вообще обращаются съ большимъ равнодушіемъ, чѣмъ съ другими. Напримѣръ, о О’Б… О’К… О’Д… ни крошечки не заботился никто, они съ трудомъ могли найти товарища, чтобъ отобѣдать въ клубѣ, а между тѣмъ это были члены Парламента. Почему онъ будетъ лучше, чѣмъ О’Б… О’К… О’Д… ? И какимъ образомъ долженъ онъ начать, чтобъ быть лучше ихъ? У него была мысль относительно того, какъ онъ долженъ стараться превзойти этихъ господъ. Онъ не считалъ ихъ очень серьезно проникнутыми сознаніемъ заботиться о благосостояніи своей родины, а онъ имѣлъ намѣреніе заботиться объ этомъ очень серьезно. Онъ будетъ заниматься своимъ дѣломъ честно и добросовѣстно, рѣшившись исполнять свою обязанность какъ только возможно, каковъ бы ни былъ результатъ. Это было благородное намѣреніе и могло быть пріятно для него — еслибы онъ не помнилъ насмѣшливую улыбку, мелькнувшую на лицѣ его друга Ирля, когда онъ объявилъ о своемъ намѣреніи исполнять свою обязанность какъ либералъ, а не поддерживать партію. Онъ зналъ, что Ирль и люди подобные ему будутъ презирать его, если онъ не станетъ въ притянутую колею — а если Баррингтоны Ирли будутъ презирать его, что же ему останется?
Его мрачныя мысли нѣсколько разсѣялись, когда онъ нашелъ Лоренса Фицджибона, своего короткаго пріятеля, человѣка очень умнаго, на пароходѣ, когда онъ отчаливалъ отъ кингстонской пристани. Лоренсъ Фицджибонъ ѣздилъ также хлопотать о своихъ выборахъ и, разумѣется, былъ выбранъ депутатомъ отъ своей родины. Лоренсъ Фицджибонъ засѣдалъ въ Парламентѣ уже пятнадцать лѣтъ и былъ еще довольно молодъ. Онъ вовсе не походилъ на О’Б… О’К… О'Д… Лоренсъ Фицджибонъ всегда могъ заставить себя слушать, еслибы захотѣлъ говорить, и друзья его увѣряли, что онъ могъ бы давно занять высокое мѣсто, еслибы захотѣлъ трудиться. Онъ былъ пріятнымъ гостемъ въ лучшихъ домахъ, и такимъ другомъ, какъ онъ, каждый могъ гордиться. Финіасъ уже два года зналъ Лоренса Фицджибона. А между тѣмъ говорили, что у Лоренса Фицджибона ничего не было своего, и удивлялись, какъ онъ жилъ. Онъ былъ младшій сынъ лорда Клэддафа, ирландскаго пэра, имѣвшаго большую семью, который не могъ ничего сдѣлать для Лоренса, своего любимаго сына, кромѣ того, что доставилъ ему мѣсто въ Парламентѣ.
